Веллоэнс. Книга первая. Восхождение (СИ)

– Да уж. В узел завязал и в фарш его порубил. Только дотянул до последнего.

– В моем теле очень много зла. Моргот, повелитель Еннома был заперт в моей

душе, но часть оков снята.

Воин повернулся к Авениру:

– Надо было слушаться твоего веления. Я нарушал заповеди Высшего и дух

Моргота стал высвобождаться. Сейчас он ломает оковы. Нам стоит умереть до

того, как он освободится.

Волхв воспрянул:

– Я могу справиться с демонами. Я знаю, как изгнать их в бездну.

Корво не обращал внимания:

– Моргот не демон. Он один из отрекшихся, подобных Высшему. Используя

его мощь, я заставил Зуритая собрать всю недобрую силу. Теперь с Турмаги снято

проклятие. Это зачтется нам во вратах суда. Зал рушится, скоро мы покинем

царство живых. Вам придется убить меня, чтобы остановить Моргота.

Загрохотало, пол пошел трещинами. С невидимого потолка начали падать

глиняные градины. Авенир с трудом поднялся, опираясь на посох и муравита, едва

удерживался на ногах – земля содрогалась в корчах, готовилась поглотить цитадель

проклятого короля. Волхв посмотрел на Корво. Тот изменялся в лице, видно, что

борется с овладевающими его демонами. По телу скользнули алые разряды, сияние

в глазах усиливалось. Моргот рвался наружу – лишь бы успеть воплотиться, а там –

прокопает выход на белый свет, поработит этот холодный тусклый мир, зажжет

свой факел славы и станет новым божеством в Царстве Живых! Тогда вспыхнут

костры правосудия, вопли еретиков разорвут небеса, восторжествует новая Истина

и его месть Высшему свершится!

Авенир сосредоточился. Его тошнило от слабости, акудник почти терял

сознание, но посох поднял. Ралисту и лазурит тускло засветились. Волхв глубоко

вдохнул, голова закружилась, в глазах проплывали пестрые пятна. Корво стоял

отрешенно, не двигаясь и чаровник, вздохнув, произнес Слово. С посоха сорвался

луч и мертвый воин превратился в ониксовую статую.

Не прерывая молитвы, кивнул Унтц-Гаки. Тот оставил хозяина и с той

осторожностью, на какую был способен, стал подталкивать к волхву друзей. Когда

все были вместе, Нир, превозмогая тошноту и боль, вытянул руки в стороны, широко расставил ноги. Вокруг замелькали светящиеся полосы.

С потолка падали крупные, с кулак, каменья, сыпалась руда. Неподалеку

рухнул пласт земли, обнажив струящийся поток лавы. В нем били снопы искр, пахло горелым железом. Чад заполонил залу, дышалось все тяжелее. Кружащих

полос становилось больше, они бешено вертелись вокруг кучки живых, свистя и

кроша в песок падающие булыжники. В ушах хлопнуло, волхв почувствовал, как

его крутит и ломает, бросает из стороны в сторону. Руки наливались свинцом, корчи били тело, но терпел, стараясь выпрямиться еще больше, не обращая

внимания на тошноту и рези, молясь – только бы не отключится на полпути, лишь

бы не потерять в полете друзей.

Внезапно Авенира ослепило, желудок дернулся в сторону, холодная стена

больно ударила в лицо. Тело обожгло ветром, волхв подскочил, но тут же был сбит

ледяным дыханием гор. Легкие вгрызались в свежий воздух, голову от холода

заломило так, что зажимал изо всех сил, боясь, что взорвется от напора крови.

Среди заунывного пения кружащихся в танце ветров слышался треск – видимо, все

же кто-то долетел с ним, не выбился из сферы.

Понемногу глаза привыкли. Судя по всему, их забросило на вершину черной

горы, самой низкой из всей гряды. В слепящей белизне увидел израненное тело, признал Марха. Не обращая внимания на пронзающую от стужи боль, подполз к

сабельщику. Тот лежал, едва дыша, нога вывернута неестественно, будто у

тряпичной куклы. Тарсянин закашлялся и Авенир ужаснулся – комочки крови

обагрили рот, шею, тянулись скользкими нитями и тут же застывали на холодной

коже. Побледневший и изуродованный, сабельщик все же нашел силы улыбнутся:

– Ну что, рекрут? Заварили кашу? Освободить… народ… Это честь. Не этого

хотелось, ну и…

Волхв, стер замерзшие слезы, вздохнул. Ног и рук уже не чувствовал, внутри

все стыло и он, как мог в этой ледяной гробнице, наслаждался свежестью и

чистотой:

– Это еще не все, Марх. Мы сделали, что могли. Пусть даже кто-то другой

дойдет до обетованного Царства. Главное, что шли в своем предназначении, очистили путь. Даст Высший, выкарабкаемся. Ты только держись, еще не…

Последние слова чаровника потонули в ревущем снежном вихре.

Эпилог

Калит поморщился. Через решетку в его келью скользнул первый солнечный

луч, назойливо будя пожилого монаха. Старец степенно встал, скрутил спальную

рогожу. Неторопливо подошел к медному тазу, почерпнул холодной воды и с

удовольствием разбил это небольшое озерцо в ладонях о морщинистое лицо.

Фыркнул, – к Высшему стоит умытым приходить, подготовленным. Тут же

горестно вздохнул – спросонья преступил заповедь радоваться солнцу.

«Да буде милостив ко мне, грешному».

Опустившись на молельный коврик, вознес склады – сначала о пробуждении, потом хвалебные, дошел до плотяных. Накинул на робу куцый полушубок и

отправился во двор намазывать сани. Заглянул по дороге в келью послушника.

Молодой монах спал, сжавшись в комок на драной подстилке, дрожал от холода.

Старец вздохнул – самому-то далеко до освящения, а малец еще только начал