Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры

Юноша «отключил» настоящее. Все, что было сейчас, он помнил и без погружений. «Надо завести сокола. Читать людей я могу, кое-как. Пора бы начать и на зверье тренироваться».

Потянувшись, зажёг летающий огонек, взглянул на круг времени. Была глубокая ночь, до рассвета оставалось еще часа три. Спать не хотелось, в комнате делать было нечего, и Феанор вышел во двор. Прогуливаясь по ночному саду, царевич наслаждался прохладой, вдыхал свежий воздух, а журчание ручья приятно ласкало слух. Он дошел до круга деревьев, где его отметила богиня любви. Усилием воли остановил начинающий бурлить мыслеход, обошёл волшебное место и побрел дальше. Тропы кончились, трава стала гуще, а деревья уже не так ухожены. Царевич подошёл в ольшанику, под ногами стелился густой влажный мох, пахло плесенью и тухлятиной. Он очнулся от дум, когда уперся носом в плиту, изрезанную глубокими щербинами. Царевич скинул капюшон, подвёл огонек к камню. Глаза удивленно осматривали находку. Местами на поверхности проглядывал тусклый желтоватый металл, можно разобрать символы и знаки. Язык был незнаком и Феанор решил применить полученные от Вегедэ умения. Он уселся на мшистую кочку и расслаблено начал осматривать валун, пресекая мысли и догадки. Через некоторое время закрыл глаза и представил эту глыбу в сознании. Внутри нечто всколыхнулось. Повинуясь возникшему желанию, юноша прислонил ладони к шершавому граниту. Камень, будто живой, потеплел и бесшумно сдвинулся с места, открыв уходящую вглубь лестницу.

Синеватые пластины светились под ногами и гасли, как только туфля отрывалась от поверхности. Феанору уже привиделось, что так и будет спускаться, пока не упрется в сердце земли, пылающее раскаленным металлом и источающее ядовитый дым – и тут ступени закончились и он оказался перед небольшим порталом, на поверхности которого, то и дело, вспыхивали желтоватые блики, в лицо ударила воздушная струя.

Внутренности поражали воображение. По огромному нефритовому залу, словно снежинки в метель, кружили сотни небольших, в три локтя ростом, существ. Облаченные в белые хитончики, шелковые плащи причудливо развеваются, лица детские. Каждое существо было похоже на Вегедэ, за исключением рук. Вместо крючков, из каждого плеча вытягивались три длинных, сероватых тросика, покрытых щетинками, и оттого напоминающих паучьи лапки. Присмотревшись, Феанор осознал, что полёт их хаотичен лишь на первый взгляд. Каждое существо держало в тросике по полупрозрачной, тончайшей нити, переплетая их меж собой, продевая через нити других, связывая и обрезая необычный материал с удивительной проворностью. Нечто, создаваемое ими, походило на выгнутый треугольник и, несмотря на простоту, ошеломляло красотой и совершенством формы.

«Ильдефонсу бы такие подмастерья пригодились».

– Знатное зрелище, Феанор, не так ли?

– Да, госпожа Скорбь. – Юноша легко узнал тембр мысленного голоса.

– Это – ткачи. Они плетут элемент для корпуса Обители. Знаешь ли, молнии, ветра, дожди. А сфера для нашего урочища жизненно важна.

– Я думал, что это металлические пластины… или крашенное лакированное дерево.

– Нити – особая смесь, похожая на шелк. Ткачи производят её собственным телом. Так же как паук прядет паутину, или гусеница – кокон. Эти нити обладают особыми качествами. Они поддерживают определенную температуру и влажность внутри сферы, пропускают внутрь воздух и вытягивают наружу вредные и ядовитые газы, запахи, дым. Законченный элемент прочнее металла и легче пуха.

Феанор смутился:

– То есть мы – в коконе?

Голос в голове повеселел:

– В каком-то смысле. Сфера уходит в землю до конца. И над поверхностью и под – мы защищены. Первые оболочки помогали выжить в гиблых местах. Специально обученные команды восстанавливали землю, воздух и воду. Этот, как ты сказал, «кокон» сейчас выполняет другие задачи. Мы – как гигантская ферма, поставляем в Царство животных и рыбу, овощи и фрукты, разводим новые культуры растений. И… – настоятельница на пару секунд умолкла, – обучаем мудрецов, стратегов, царей.

– Кто же из них я?

Голос молчал. Юноша еще некоторое время понаблюдал за работой ткачей. Его охватила печаль. Царевич повернулся и, опустив голову, побрел обратно в келью.