Вельтаншаунг. Уровень первый

Впрочем, паника врага была мне только на руку. Я передернул затвор трофейного «Шмайссера МП-28», и выстрелил. Попал.

Перепуганный нацист застыл, а потом рухнул вниз лицом прямо в приоткрытый проем.

Вновь влетевший третий фашист, споткнулся об своего друга, матюгнулся и метнулся обратно в распахнутую бронированную дверь. Если он ее закроет изнутри, то отсюда уже не выбраться!

Мой взгляд скользнул по полу. Вон ждут меня те две гранаты, которые я сам же обронил во время взрыва.

А там, за сейф-дверями, уже мчался еще один охранник и как дебил орал на весь коридор: «Кто?!!»

«Странно, — подумал я, — неужели Гиммлер не учил своих питомцев подкрадываться тихо?»

В поведении фашистов был какой-то подвох, в нем сквозило что-то неестественное. Чудилось, будто бы сознанием фрицев управляли извне. Словно есть у них матка, как у пчел, которую они, трутни-эсесовцы сейчас героически, вопреки инстинкту самосохранения, защищают.

Дверь начала плавно закрываться. Я рванул разом две чеки и швырнул в проем последние гранаты.

Рвануло так, что заложило уши.

Мимо меня что-то пролетело, смачно врезалось в стену, наверное, в парадный портрет Гитлера. Я этого не видел, но мне этого очень хотелось.

Я ждал.

Закрывающиеся двери столкнулись с преградой. Похоже, тело погибшего мешало их дальнейшему ходу. Еще немного и стальная громадина перемелет кости трупу и закроет выход навсегда!

Эх, была — не была! Я вскочил и метнулся в сужающийся проем. Еле успел — и за спиной со скрежетом закрылся проклятый люк.

Я оказался отрезанным от темницы. Передо мной стелился хорошо освещенный коридор.

Под ногами оказались два разорванных человеческих тела. Из них сочилась кровь. Пахло канализацией. Наверное, это был запах разорванного кишечника и не переварившейся пищи. При мне еще ни разу так людей не разрывало.

Я торопливо шагнул вперед.

В нишах вдоль стены стояли латы рыцарей. Я еще подумал, что обладатели доспехов все ниже меня ростом. Наверное, раньше люди были меньше.

Спасаясь от запаха, я нырнул в первую же дубовую дверь, на которой не было ни врезного, ни навесного замка.

Войдя, я оторопел. Спиной ко мне стоял нацист в белом кителе. Он склонился над столом и что-то разглядывал, видать, план наступления. Меня поразило, как можно было не услышать грохот двойного взрыва.

Я не стал приближаться, просто выстрелил врагу в голову, но промазал. Немец отскочил от стола, выхватил свой «Вальтер П-38» и пальнул в стену. Стрелок из него был никакой.

Я выпустил очередь из «Шмайссера». Немца откинуло назад. Враг остался лежать на полу в неестественной позе.

Я подбежал к фашисту. С офицера слетела фуражка, и сквозь пряди волос выбивался странный костяной нарост, более всего похожий на тщательно спиленный рог.

Да что здесь творится?

Присмотревшись, я различил в левом ухе наушник. Вероятно, он играл роль слухового аппарата и был неисправен. Только глухотой и можно объяснить поведение немца.

И все же, почему эсесовцы появляются по одному, а не десятками? Странно. Словно кто-то расставляет солдатиков, дабы поиграть со мной «в войнушку» и выпускает противников в строгом порядке, дабы у меня был шанс выжить.

Да, это напоминало шахматную игру с самим дьяволом. Мне дадут дойти до конца, а потом прикончат, чтобы я не мог никому об этом рассказать!

Я помотал головой, чтобы разогнать несвоевременные мысли.

Это безумие отправлять на смерть своих солдат одного за другим, чтобы получить наслаждение от зрелища этих своеобразных гладиаторских боев.

Но, с другой стороны, бесноватый австриец, и впрямь, смахивает на сумасшедшего Нерона, поджигающего со всех сторон Рим, дабы его посетило вдохновение.

А еще немцы вели опыты по созданию супер-солдата. Возможно, эти охранники — дефектные плоды этих экспериментов. От них вроде бы и избавиться жалко, а так, наблюдая за их поведением из закрытого бункера, можно понять ошибку в расчетах.

Наверное, попадая в места скопления безумцев, начинаешь думать, как сумасшедший. Возможно, аномальность мышления передается по воздуху как споры грибов или бактерии.

Я подобрал офицерский «Вальтер» и сунул его в карман.

Оглядев комнату, метнулся к окну, но оно было наглухо забито ставнями снаружи. На подоконнике из узких щелей между стеклами и рамами насыпалась земля.

Мы, точно, находились под фундаментом замка. И окна эти — они лишь для декорации, для психологического комфорта — бутафория. Возможно, это средство от клаустрофобии.

Наверное, люди, долгое время работающие под землей или в подводках, испытывают необратимые изменения в психике. И создание видимости наземного антуража на какое-то время затормаживает страх.

Фашисты не зря окопались здесь, как кроты, попробуй их тут достань!

Я нервно прошелся по комнатушке. Страстно хотелось курить.

Офицер в белом кителе, наверняка, таскал в штанах кисет с табаком. Более того, поверженный враг не выглядел бедным. У него могли оказаться и настоящие папиросы или даже сигареты.

Обыскивать мертвеца было противно. Никогда не занимался мародерством. Но сейчас меня словно тянуло к этому рогатому нацисту.

Поколебавшись, я склонился над мертвецом.