Вендетта. День первый

– Верно, верно говоришь, Ильинична, – закачали головой другие. – Все с Хрипуновых и пошло! У них квартиру разнесло – газовый баллон взорвался. Покойный Степан-то Игнатьич хранил газовый баллон для дачной плиты зимой здесь, вот и доигрался. Вся квартира полыхала, потолок обвалился, стекла у всех повышибало.

– А потом и жена его, Лидия Мироновна, тоже преставилась, – заявила другая старушка. – Сорок дней не прошло, а она вечером с работы возвращалась из поликлиники да оступилась и в канализационный люк провалилась, шею себе сломала. Впрочем, поделом ей! Она, как муж только помер, сразу к полюбовнику своему бородатому переехала.

– Переехала, потому что в квартире все сгорело, – встряла еще одна бабка. – А потом у того, у Иванова-то, обнаружили рак в мозгах. Еще бы, он ведь в Чернобыле был, реактор тот тушил. А вот скажите, излучение-то радиационное, оно как, сквозь стены проходит? Может, он нас всех тут заразил...

Старушки стали обсуждать животрепещущую тему, а Настя, бросив взгляд на квартиру Хрипуновых, пошла к трамвайной остановке. Итак, за прошедшие без малого два с половиной года свершилось многое. Умерла Марья Прокофьевна, и в смерти старушки ничего подозрительного не было. А как быть со смертью Хрипуновых? Особенно занимало Настю то, что их квартира полностью выгорела. Как будто кто-то пытался уничтожить улики. Только почему «как будто»? Дядя Глеб постарался, и она, идиотка, сама навела его на след бывшего патологоанатома. Взрыв баллона подстроили и квартиру сожгли, чтобы изуродованный труп Хрипунова не вызвал подозрений – наверняка его сначала пытали, выбивая месторасположение тайника. Знала ли Лидия Мироновна о протоколе, Настя могла только предполагать, однако вряд ли неверная жена случайно угодила в открытый канализационный люк, скорее всего, ее туда спихнули.

И Настя уже не сомневалась в том, что Глеб Романович Остоженский напрямую причастен к этим злодеяниям. Генерал-майор сделал все так, чтобы никто и никогда не узнал правду об истинных обстоятельствах смерти прокурора Лагодина. Только вот почему дядя Глеб так и не предпринял вторую попытку уничтожить ее в колонии?

* * *

Девушка вернулась на вокзал, заняла место в зале ожидания и принялась мысленно сортировать известные ей факты. Время пролетело незаметно, и женский голос объявил, что на первый путь прибывает скорый поезд до Москвы. Наконец-то Настя смогла расположиться на верхней полке и заснуть.

В столице ей пришлось задержаться на два дня, так как билетов до Петербурга на ближайшее время не было. И вот наконец Настя прибыла в свой родной город. Как же долго она мечтала об этом моменте, сколько раз во сне ей виделся родной дом!

Настя оказалась около родительской квартиры, но на звонки никто почему-то не реагировал – судя по всему, никого в квартире не было. Настя попыталась открыть дверь ключами, которые у нее были с собой, но ничего не вышло: замки оказались новые. И пришлось снова ждать.

Тетя Оля появилась только во второй половине дня – нагруженная несколькими объемными сумками, она вышла из лифта и увидела племянницу, сидевшую на коврике около входной двери.

– Добрый день, тетя Оля! – воскликнула девушка и бросилась к женщине.

На лице тетки отразилось легкое смятение, а затем возникла деланая улыбка.

– Настенька, вот сюрприз! – произнесла она, ставя сумки на пол. – А что ты здесь, скажи на милость, делаешь?

Девушка изумилась:

– Но ведь вам должны были отправить телеграмму от моего имени о том, что я попала под амнистию и выхожу на волю!

– Ничего не получали! – заявила тетя Оля.

Отчего-то тетя Оля не спешила открывать дверь и впускать Настю в ее собственную квартиру. Девушка поведала тетке о том, как добиралась из Нерьяновска через Москву в Петербург. Наконец тетка открыла дверь и сказала:

– Ну проходи же, что ты стоишь...

Последние слова были произнесены раздраженным тоном и походили больше на приказание, нежели на приглашение. Настя переступила порог родительской квартиры. Первое, что бросилось в глаза, – новые обои, новый гарнитур в прихожей, новая люстра, навесной потолок.

– Вы сделали ремонт? – удивилась девушка и провела рукой по обоям. – Как красиво! Тетя Оля, большое вам спасибо!

– Туфли снимай! – буркнула тетка.

Настя открыла дверь и прошла в гостиную – ноги утонули в ворсистом белом ковре. От прежней обстановки, несколько аскетичной и старомодной, но все же родной ей, не осталось и следа.

– Живо в ванную! – приказала тетя Оля. – Настя, ты должна тщательно вымыться. Извини, но ведь ты из... из тюрьмы вернулась. У тебя же вши могут быть!

Тетка запихнула племянницу в ванную (при этом сгребла разнообразные флаконы и баночки, стоявшие на полках, сунув ей в руки увесистую бутыль с этикеткой, на которой было изображено странное, какое-то уродливое насекомое), затем вручила Насте большую бурую мочалку, кусок хозяйственного мыла и рваное полотенце. Девушка еще нежилась в горячей воде, когда в дверь постучали.

– Настя, освобождай ванную! – донесся голос тети Оли. – Скоро Саша и Рита с работы придут!