Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть

Профессор Бронзини был в легких остроносых чувяках и таком же одеянии, как и у слуг, только из лучшей и более дорогой ткани, а сверху еще в короткой тунике, называемой хламис. Пухлая фигурка была перепоясана красивым кожаным ремешком, с которого свисали золотые подвески. Пухлое лицо, напоминающее бога Силена, румяные щеки, приплюснутый нос, массивный рот и ежик седых волос были посажены, казалось, прямо на высокий воротник.

— Ах, капитан, вы доставили мне большую радость! И привели синьора…

— Роберта Брука.

— …Синьора Брука! Я очень рад. Вижу, вас заинтересовал оркестр. Инструменты — точные копии старинной флейты субуло и античной лиры. Вы когда-нибудь интересовались этрусками, синьор Брук?

Комберу удалось произнести:

— Да он… — И только. Профессор отвернулся и хлопком в ладоши призвал юношу с подносом, на котором стояли тяжелые зеленые чаши. Судя по запаху, в них было крепкое ароматизированное вино.

Профессор кинулся навстречу очередному гостю, и Брук получил возможность оглядеться по сторонам. Кроме гобеленов, единственным украшением были бронзовые зеркала над каменным камином и великолепный бронзовый светильник с подставкой в форме козла, стоявшего на задних ногах. Когда он разглядывал его, появился Ферри.

— Интересная вещь, — сказал Брук. — Отличная копия.

— Копия? — переспросил Ферри.

— По-моему, это вряд ли могут быть оригиналы, — миролюбиво ответил Брук. — Оба эти зеркала — в археологическом музее в Дрездене, а козлика я сам видел в музее «Вилла Джулия» в Риме.

— Я в этом не разбираюсь, — отмахнулся Ферри. — Видимо, вы правы. Принести вам что-нибудь выпить?

Зал заполнялся. Брук узнал доктора Сольферини, директора археологического музея, беседовавшего с солидной дамой в черном платье, и направился к ним. Доктор приветливо встретил его, представил даме, оказавшейся его женой, и спросил:

— Вы впервые в «Расенне»?

— Во Флоренции я вообще на приеме впервые.

— Крутое крещение…

— А что, собственно, предстоит?

— Будем есть и пить. Представим несколько урезанную версию этрусского образа жизни.

— Урезанную?

— Точно придерживаться оригинала несколько затруднительно. Нагие подростки, подающие вино. Оргии под столом и так далее.

— Должен сказать, что я во все это до конца никогда не верил, — заметил Брук. — Думаю, на их росписях прислужники обнажены только для того, чтобы подчеркнуть, что речь идет о рабах. Это условность. Как хитон и химатион на женщинах или хламида — на мужчине. А если говорить об оргиях…

— Оргии? — профессор Бронзини выскочил из-за их спин, как дельфин из прибоя. — Ложь! Ложь, вымышленная греческим сплетником Теолюмпом и распространяемая римлянами, чтобы очернить этрусков. Ваши бокалы пусты, синьоры. Нужно пить!

Он опять хлопнул в ладоши, и сквозь толпу к ним протиснулся юноша. Профессор исчез так же внезапно, как и появился.

— Откуда, черт возьми, он берет столько слуг? — спросил Брук.

— Они ему поклоняются.

— Не преувеличивай, — поморщилась жена.

— Я не буквально. У него обширные земельные угодья в Волатерра, и деревенские юноши приходят услужить ему. Видно, им это нравится.

— Ах, так, — Брук задумался уже о другом: что делать с вином.

Понятия не имел, как долго затянется эта стадия приема, и перспектива принять полдюжины бокалов вина еще до ужина его не слишком привлекала. В цивилизованном обществе в прихожей стояло бы несколько столиков, куда можно поставить недопитый бокал, прежде чем принять следующий. Здешняя обстановка, однако, не позволяла применить такую тактику.

Незаметно направившись к выходу в зимний сад и выплеснув свой бокал в горшок с невероятно корявым и невероятно колючим кактусом, он вдруг услышал за спиной тихий смех.

Быстро обернувшись, увидел молодого человека, в упор глядевшего на него. Даже в полумраке лицо его привлекало внимание. Вытянутый острый англосаксонский профиль, принесенный в Северную Италию крестоносцами и сохранившийся в веках, контрастировал с простыми и невыразительными чертами черноволосых местных парней. Черты молодого человека были не только правильными, но и невероятно красивыми, он был похож на юного бога, решившего спуститься с Олимпа порезвиться с ланями и сатирами. Иллюзию разрушал современный флорентийский диалект.

— Я не удивлен, — сказал незнакомец. — Тоже предпочел бы «мартини», но, к несчастью, в пятом веке до нашей эры «мартини» еще не существовало. Кстати, я Меркурио, сын хозяина дома. Приемный сын.

— Я — Брук. Заменил в галерее Уилфорда Хасси.

— Да, я слышал, он решил заняться славным прошлым инков. Раз уж вы здесь, не хотите заглянуть в святую святых? Старик, вероятно, потом все равно поведет вас туда.

— Спасибо. Если полагаете, что ваш отец не будет против…

Через зимний сад они спустились к низким дверям.

— Осторожно, голову… — предупредил Меркурио. — Это должно напоминать гробницу. Мрачноватая идея, но вполне в стиле старика.

Достав ключ, он открыл тяжелые дубовые двери. Распахнулись они легко и беззвучно, что говорило о мастерской ручной работе. Меркурио нащупал выключатель.