Вендетта (ЛП)

― Ты не имеешь права о чем-либо просить, Лейтон. И если ты думаешь, что это, ― он указывает пальцем на мои бедра, ― всегда тебя выручит, то ты еще хуже, чем я думал.

Я вздрагиваю, как будто меня ударили.

― Пошел к черту!

― Тебе бы это понравилось, не так ли? ― огрызается он, вскакивает и, сцепляя пальцы на затылке, растерянно тянет себя за волосы.

― Тебе это с рук не сойдет, ― говорю я так эмоционально, что сама удивляюсь. ― Мой отец…

Он поворачивает голову ко мне:

― Твой отец, что? Где он, Лейтон? Ты здесь уже неделю, но я ни слова не слышал о том, чтобы тебя кто-то разыскивал. Я могу просто тебя убить, и никто никогда не узнает, что с тобой произошло, ― говорит он, лучась самодовольством.

― Если ты хочешь от меня избавиться, то просто сделай это. Но прекрати свои чертовы игры! ― воплю я.

Неожиданно Девон бьет по стене рукой, и я вздрагиваю. Ему, должно быть, ужасно больно. Меня поражает чудовищность ситуации, и я не могу удержать рыдание, вырвавшееся из моего горла. Девон оборачивается, останавливаясь взглядом на моем лице. Потом закрывает глаза и тяжело выдыхает.

― Не надо чертовых слез, Лейтон, ― говорит он, пытаясь сделать голос нежнее, но я все равно слышу плохо скрываемое раздражение.

― Я не… ― шепчу, а по щеке скользит первая слеза.

Смущенная своей демонстрацией слабости, я закрываю лицо руками, сотрясаясь от тихих рыданий. Неожиданно чувствую на своей спине успокаивающее поглаживание и инстинктивно тянусь к нему, ища успокоение. Я громко рыдаю, уткнувшись лицом в его грудь и зажав в кулаке его рубашку. Почему он меня утешает? Все слишком запутанно.

Мы сами запутались.

― Это хреново, ― бормочет он шепотом.

Я поднимаю голову и встречаюсь с ним глазами, его напряженный взгляд смягчается. Я чувствую, что это ― первый раз за все мое здесь пребывание, когда он действительно на меня смотрит.

― Как твоя рука? ― спрашиваю я, потирая большим пальцем его покрасневшие костяшки.

― Хорошо, ― говорит он, явно не желая, чтобы я над ним тряслась.

― Девон, что, черт возьми, ты делаешь? ― шепчу я.

Он приподнимает мой подбородок пальцем, и я ищу в его лице ключ к разгадке моей участи.

― Не знаю, Лейтон. Я, к чертям собачьим, уже больше ничего не понимаю, ― говорит он, наклоняясь и мягко целуя меня в лоб.

Его губы обжигают мою кожу.

― Тебе придется остаться здесь, ― говорит он, хмуря лоб.

― Знаю. Так же как и то, что ты не причинишь мне боль, ― говорю я, позволяя ему увидеть в моих глазах, что я действительно в это верю.

Он моментально замирает и напряженно отступает назад.

― Как ты можешь это знать? Почему, черт возьми, ты думаешь, будто знаешь, что я буду или не буду делать? ― огрызается он, пропуская пальцы сквозь волосы.

― Девон, я…

― Ты ничего обо мне не знаешь, ― выплевывает он.

Осознание накатывает на меня так резко, что мне становится плохо. Он прав. Я не знаю о нем ровным счетом ничего.

― Я не хороший человек, Лейтон, ― продолжает он голосом, разъедающим, словно кислота. ― Я не герой. Это я тебя сюда привез. Я, ― он тычет пальцем себе в грудь. ― И ты не должна об этом забывать, ― заканчивает он резким тоном, направляясь к двери. Затем хлопает ею и запирает меня.

Я падаю на кровать и лежу, уставившись на след на стене, который остался от его кулака.

ДЕВОН

Сигара и повисший в комнате табачный дым, только ухудшают мою стреляющую головную боль. Раздражающая непрерывная музыка тоже не помогает. Или, возможно, сегодня я болезненно чувствителен. Прошлой ночью я не спал ни минуты, а сегодняшний день, кажется, тянется бесконечно.

Я просидел в том кресле пять часов, наблюдая, как спит Лейтон. Время от времени она издавала стон, и я даже не хочу признавать, какое действие это на меня оказывало. Я улыбаюсь, вспоминая, как беспокойно она спала, постоянно крутясь и поворачиваясь. В голове время от времени вспыхивают образы ее оголенного плоского живота. Я стираю бессмысленную улыбку.

Я так и не сказал ей, что собираюсь сделать. Не потому что передумал, а потому что не был уверен, что решись она меня переубедить, я бы не поддался. Но, она не знает больше меня, да и отрицание ― сильная вещь, а я просто не смогу слышать ее мольбы.

И теперь я в «Барокко», частном клубе в Восточном Бостоне, которым владеет моя семья. По сути, это публичный дом, завуалированный красивым названием. Тут повсюду снуют обнаженные женщины, готовые услужить мужчинам. Также к услугам ежечасные стрип-шоу и приватные танцы на коленях. Еще тут можно провести время с одной из девочек один на один.

Я здесь со своими «друзьями», хотя я называю их деловыми партнерами. У меня нет друзей ― чем ближе человек, тем больше у него возможностей для предательства. Это бизнес, потому что они ― просто люди, с которыми я работаю.

Дэнни, наркоторговец, который называет меня своим лучшим другом, вытащил меня сюда, потому что, по его мнению, я должен немного расслабиться. Я действительно не проявлял интереса к женщинам с тех пор, как расстался с Хэйли.