Вендиго

– Потому что они нашли себе другую жертву? – спросил я, через силу усмехнувшись.

– Именно! Я совершенно в этом уверен, ведь… ведь я снова ничего не боюсь…

Присев на корточки, Свид вдруг стал всматриваться в сверкавшие под солнечными лучами песчаные прогалины. Ивы стояли спокойно, не шевеля ни единым листочком. Ветра так и не было. Мой приятель медленно поднялся.

– Иди сюда, – позвал он. – Если как следует поищем, то обязательно найдем…

Свид быстрым шагом двинулся вдоль берега, я отправился следом. Он шел по самой кромке, шаря палкой среди заводей, запруд и расщелин, я не отставал от него ни на шаг.

– А-а! – внезапно закричал он.

Страх, преследовавший меня уже сутки, мигом ожил, внедрившись в каждую клеточку; я подскочил к Свиду, показывавшему на какой-то темный продолговатый предмет, часть которого находилась в воде, часть – на суше. Он крепко застрял среди оголенных ивовых корней, и река никак не могла оторвать его и унести прочь. Видимо, этот предмет всплыл сравнительно недавно.

– Смотри, – понизив голос, сказал мой друг, – жертва, благодаря которой мы сумели спастись.

Наклонившись над его плечом, я увидел, что он тычет палкой в уткнувшегося лицом в песок мужчину. Это был труп крестьянина. Свид немного развернул его, но голова осталась в прежнем положении. Похоже, этот человек утонул несколько часов назад и его тело прибило к нашему острову незадолго до рассвета – как раз тогда, когда Свид вышел из своего сумеречного состояния.

– Знаешь, надо его похоронить как полагается.

– Само собой, – ответил я, ощутив легкий озноб: что-то в облике этого бедняги меня насторожило.

Свид как-то странно на меня посмотрел и стал спешно спускаться к воде. Я нехотя полез за ним, машинально отметив про себя, что бурное течение привело одежду утопленника в беспорядок: его шея и часть торса были обнажены.

Ha середине склона мой друг внезапно остановился и предостерегающе поднял руку; но я, видимо, слишком резко затормозил или оступился и, не удержав равновесия, сильно толкнул его в спину. Свид инстинктивно отскочил – через секунду мы оба шлепнулись на плотный песок, подняв ногами тучи брызг и нечаянно задев труп…

Свид издал болезненный крик, а я отпрянул, будто в меня выстрелили: как только наши ботинки коснулись утопленника, раздался громкий гул – гудело сразу нескольких гонгов – и одновременно в небо взвились сотни незримых крылатых существ; гул и шелест бесчисленных крыльев становились все слабее и слабее, пока не утихли вдали. Судя по всему, мы спугнули целый сонм потусторонних тварей, оторвав их от какого-то неведомого, но явно приятного действа.

Свид вцепился в меня, я – в него, и, пока мы приходили в себя, очередная волна накатила на труп, – на этот раз воде удалось вырвать его ноги из плена цепких корней; потом та же волна, откатившись, развернула и верхнюю часть утопленника: бледное распухшее лицо теперь смотрело в небо. Мертвое тело покачивалось в нескольких дюймах от края заводи, в любой момент его могло унести течением.

Свид крикнул что-то – я сумел разобрать только «похороним как полагается» – и бросился было к воде, но вдруг рухнул на колени, закрыв ладонями глаза. Я подбежал к нему и… и тоже увидел это…

Вода, непрерывно раскачивавшая и вертевшая труп, на миг развернула его так, что нам стали видны и лицо, и шея, и грудь. И что же? Все тело было испещрено маленькими, безупречно круглыми ранками – точными копиями тех воронок, которые мы обнаружили на песчаном теле острова.

– Это их следы! – услышал я сдавленный голос моего друга. – Их чудовищные отметины!

Когда я отвел взгляд от мертвенно-бледного лица Свида и посмотрел на реку, течение уже успело отнести тело на быстрину, теперь достать его было невозможно. Вскоре оно стало едва различимым, и волны играли им как хотели, словно с отдавшейся в их власть выдрой.

Превращение

Перевод В. Кулагиной-Ярцевой

Все началось с того, что заплакал мальчик. Днем. Если быть точной – в три часа. Я запомнила время, потому что с тайной радостью прислушивалась к шуму отъезжающего экипажа. Колеса, шелестя в отдалении по гравию, увозили миссис Фрин и ее дочь Глэдис, чьей гувернанткой я служила, что означало для меня несколько часов желанного отдыха в этот невыносимо жаркий июньский день. К тому же царившее в небольшом загородном доме возбуждение сказалось на всех нас, а на мне в особенности. Это приподнятое настроение, наложившее отпечаток на все утренние занятия в доме, было связано с некоей тайной, а гувернанток, как известно, в тайны не посвящают. Глубокое беспричинное беспокойство овладело мною, а в памяти всплыла фраза, сказанная когда-то моей сестрою: с такой чуткостью мне следовало бы сделаться не гувернанткой, а ясновидицей.