Венедикт Ерофеев: посторонний

Бо́льшую часть лета 1977 года Ерофеев провел не в Москве на Флотской улице, а в Абрамцеве, на гостеприимной даче Б. Н. Делоне. «Борис Николаевич его очень полюбил, — вспоминает Елена Энгельгардт. — Когда его внуки Вадим и Миша уехали (они вынужденно эмигрировали в 1975 г.), он не только разрешил, но и сам попросил Веню с женой остаться. И до самой смерти Бориса Николаевича они здесь жили на даче. Даже шли какие-то разговоры о том, что они смогут жить здесь и дальше, если Борис Николаевич выкупит у Академии дачу, которую он арендовал к этому моменту уже около 30 лет»[728]. «В са́мом начале июля 1977 года мы выпивали вдвоем с Ерофеевым в полях под Абрамцевым, — свидетельствует Валерия Черных, — у него был транзисторный приемник, и мы вместе услышали известие о смерти Набокова. Тогда же он мне поставил автограф на первую страницу нами с подругой Ольгой Савенковой (Азарх) перепечатанного на пишущей машинке экземпляра „Москва — Петушки“: „Лере Черных в память об августовских грозах 1977 года, которых больше не будет. В. Ерофеев“». Нужно сказать, что Набоков числился у Ерофеева среди любимых писателей. По воспоминаниям Владимира Муравьева, про главу о Чернышевском из набоковского «Дара» Ерофеев не без зависти говорил: «Набоков, гадина, меня обскакал!»[729]

Безмятежную картину летнего времяпровождения Ерофеева в Абрамцеве с периодическими вылазками в Москву рисует дневник Венедикта 1977 года: «25/VII. Путешест<вие> втроем (с дедом) к реке Сумерь, по холмам за белыми, костер… через Артемово-Калистово-Глебово домой.

26/VII. Крошечный ежик на даче и светлая белка. Конец холодов и печей, 26°.

30/VII. После трехдневных москов<ско>-сходненских лежаний-вылазок, снова дача. Опять грибные выходы, но без прежнего энтузиазма. Зацветают огурцы.

31/VII — 1/VIII. Большой поход: Загорск-Хотьково-Соснино-Святогорово — ночь в Святогорово — путь до Пальчино сквозь Велю, холмы и малинники. Назад к даче.

2/VIII. Малый поход с Нос<овой> К роднику Сумери через грибы, малину и зелен<ый> горошек. Неделю стоит жара и бездождье.

3/VIII. В Москву-у-у! 32°. Назавтра сулят 34°. Тоска по топке печей в серед<ине> июля»[730].

Как это ни странно, вселение в квартиру на Флотской улице и ее обустройство на некоторое время если не захватило Ерофеева полностью, то весьма развлекло его в осеннее и зимнее время. «Живем почти превосходно, мания приобретательства и обживания еще не отошла», — не без самоиронии писал Ерофеев сестре Тамаре 24 января 1978 года[731]. Пристрастился он и к почти ежевечернему сидению перед телевизором. «„Следствие ведут знатоки“ и все такое прочее, — вспоминает Марк Гринберг. — Я этого не смотрел, разве что футбол». «Муравьев все удивлялся: Ерофеев Штирлица смотрит! — писала в мемуарах Галина Ерофеева. — А он смотрел и был в восторге, сколько раз ни передавали — раза три, наверное, — каждый раз смотрел. Или „Место встречи изменить нельзя“… Тем более что там Высоцкий. И программу „Время“ всегда смотрел»[732]. «На Флотской он устраивался на широкой тахте и смотрел телевизор», — рассказывает Людмила Евдокимова.

Но и в 1978 году с середины мая Ерофеев вновь перебрался в Абрамцево, тем более что там тоже был телевизор. «Дача с 17 мая. Царскосельская жизнь», — с удовольствием отметил он в тогдашней записной книжке[733]. «У нас покуда все более или менее ладно и спокойно, — 8 июня 1978 года писал Ерофеев Тамаре Гущиной. — В Москве я с середины мая почти не появляюсь, разве что за крайней надобностью, т. е. безвылазно в Абрамцеве на даче. Галина через день появляется и исчезает, она хоть связана необходимостью два раза в неделю появляться в Москве. Я, благодарение Богу, ничем не связан. С головой ушел в свои огороды, грядки, навозы, перегнои, дрова, расчистку леса, книги, писанину и десятиверстные прогулки. Веду совершенно здоровый modus vivendi (образ, то есть, жизни) и даже почти без спиртного, за вычетом, конечно, тех дней, когда из Москвы на меня обрушиваются шумливые не в меру компании, на предмет отдохнуть, поцедить вина и поваляться в черемухе <…> Приобретать продолжаем, хотя уже без всякого налета одержимости. Завтра, в пятницу, Галине в Москву должны доставить какой-то изысканный набор: банкетного стола и не менее банкетных стульев, за 170 руб.»[734].