Венера

Наш воздушный пузырек оказался во власти этих ветров, точно листок, захваченный ураганом. Двигатели за бортом гондолы мы использовали только для того, чтобы удержать судно в относительном равновесии, иначе за несколько часов сожгли бы все горючее. Бороться с такими ветрами бесполезно, по ним можно только скользить, пытаясь сделать это скольжение относительно спокойным.

«Третьей», покоившийся вверху на безопасной стабильной орбите, мог, наверное, проследить наше движение и вычислить расположение дирижабля по нашему телеметрическому маяку. Этому имелись две причины: во-первых, приходилось держать постоянную связь для определения маршрута и скорости ветра сверхротации, причем «Гесперос» напоминал частичку сажи в продуваемом ветром тоннеле. Однако к тому времени, когда мы попали в плен сверхротации, «Третьей» не развернул еще всей системы спутников связи вокруг планеты. Пока что на связь по маяку уходило по полчаса, а на передачу более подробных данных и того больше - полдня.

И если с нами что-нибудь случится, они узнают об этом лишь спустя как минимум десять часов.

По счастью, единственной проблемой оказались несколько ушибленных конечностей. «Гесперос» нырял и крутился в турбулентных потоках. Он напоминал яхту, застигнутую штормом: его швыряло из стороны в стороны, и оставалось думать не о направлении, а о том, чтобы удержаться на ногах и не перевернуть корабль окончательно.

Сначала, признаюсь, мне было не по себе. Никакими лекциями, видеофильмами и даже симуляциями виртуальной реальности к такому не подготовишь. Но через несколько часов я привык. Более-менее, худо-бедно, но привык.

Большую часть этого времени я просидел в наблюдательном пузыре, в нашей обсерватории, устроенной на дирижабле, глядя, как мы пронзаем облачные вершины. Маргарита то и дело отлучалась в свою лабораторию. Мимо меня проходили члены экипажа, спотыкаясь и запинаясь друг о друга в коридоре, чертыхаясь всякий раз, когда корабль давал крен или делал очередной неожиданный скачок.

Но вот Маргарита появилась на пороге с тяжелой на вид серой коробкой в руках.

- Как ты смотришь на то, чтобы проверить сенсоры? спросила она, испытующе глядя на меня.

- Но они же в полном порядке, что там проверять? Если будут какие-то проблемы, достаточно связаться по моему коммуникатору.- И я постучал по нагрудному карману комбинезона, где лежал вышеупомянутый коммуникатор.

- Разве ты сам не хочешь разобраться в том, как поступают данные?

- Попозже, когда качка немного утихнет,- сказал я. Меня всегда приводило в замешательство, как научные работники носятся вокруг своих приборов, пока идет процесс наблюдения, на который они, в общем-то, повлиять никак не могут. Как будто их инструменты запишут от этого что-то другое.

Маргарита ушла, и я снова остался один, созерцая несущийся нам навстречу верхний слой облаков. Длинные ленивые полосы желтого тумана летели перед нами, растворяясь по мере приближения. Облака вели себя как живые существа: они двигались, клубились, как закипающее варево. Казалось, это дышит гигантское живое существо.

Опять я стал впадать в антропоморфизм. Привычка видеть во всем живое распространена среди первооткрывателей. Я сделал себе суровое внушение. Оставим метафоры поэтам и романтикам вроде Маргариты. А я - ученый, и этим все сказано.

«Конечно,- хмыкнул насмешливый внутренний голос.- Играешь в большого ученого. Настоящий ученый гонялся бы сейчас за данными, как тигр за ланью».

«И пропустил бы такое зрелище?» - возразил я сам себе.

Теперь мы погружались в облака, словно субмарина в море, исчезая с поверхности. Желто-серые облака скользили перед моими глазами и новые туманные горы вставали в иллюминаторе. Мы опускались все глубже и глубже, в вечные и вездесущие сернисто-кислые облака Венеры.

Качка в самом деле поубавилась, но не настолько, насколько бы этого хотелось. А может, просто начинаешь привыкать к постоянному колыханию и верчению. Мы обрели почву под ногами, пусть зыбкую. Мы обрели ее, Венеру.

Было в этом нечто сверхъестественно-жуткое - плыть в сплошном тумане. Вот уже несколько дней в иллюминаторах была все та же пустота. Серая пелена облаков, не зажженных солнечным светом, как воды морских глубин. Мне хотелось пронзить их взглядом, эти облака, забраться туда, где можно было подключить к делу телескопы, чтобы поскорее отыскать место аварии.

Однако тщательно разработанный план миссии предписывал набраться терпения, и, несмотря на мое желание, его необходимо было придерживаться. Следовать плану - значило преуспеть. И остаться в живых. Теперь мы находились над территорией, не отмеченной на картах. Мы должны были убедиться, что системы «Геспероса» работают четко и отлаженно.

Громадный газовый пузырь, подвешенный у нас над головами, был заполнен вакуумом. Его люки оставались открытыми все время нашего полета с земной орбиты. А затем, когда мы вошли в венерианскую атмосферу, их плотно задраили. Что может быть лучше в качестве плавающего средства, чем вакуум? Не забывайте про плотность облаков!