Венера из меди

Прежде чем она вышла, она попросила меня позаботиться о себе (хотя мне казалось, что мы выяснили, что кое-кто уже этим занят), затем, в последний момент, она наклонилась и поцеловала меня в щеку.

Готов поклясться, она ожидала, что я схвачу и завалю ее на кровать. Некоторые люди не проявляют уважения к инвалидам.

– Наконец-то один! – крикнул я попугаю.

– Более бесстыдный, чем пляж в Байи!138 – вернул мне попугай, поддерживая разговор. Я начал свою поэму в стихах.

Через некоторое время я подумал:

Любой, кого изобьют по приказу Аппия Присцилла до состояния желе, может решить, что это одно уже служит достаточным основанием, чтоб обвинить его во всех нераскрытых убийствах в этом месяце. Я же не был настолько в этом уверен. Последовательность событий казалась нелогичной. Гортензий Нов пригласил Присцилла на ужин, обещая подписать соглашение. У Присцилла не было никакой возможности выяснить до того вечера, что Нов откажется от слияния бизнеса в итоге. Когда все выглядит столь обнадеживающе, зачем приходить во всеоружии с намерением убить его?

Слишком бросающийся в глаза торт прозвенел в моей голове в резонанс с женскими характерами. Банально и вульгарно. Мне это показалось слишком очевидным, но преступники часто пользуются смехотворно глупыми уловками. Преступники, как считается, хитры и умны. Но иногда дуракам сходит с рук идиотский замысел, потому что никто не может поверить, что можно вести себя так глупо. Но только не я. После пяти лет работы частным информатором я был готов верить чему угодно.

Я слишком долго размышлял.

– И скажи мне, кто это сделал? – прокричала попугаиха.

Я кинул в нее башмак как раз в тот момент, когда вошла Елена. Она снова выбежала, бессильно корчась от смеха.

– Как там твой отец? – крикнул я ей вслед.

– Он хочет поговорить с тобой.

– Я думал, что он мог бы уже поговорить!

Она высунула голову из-за дверной занавески и одарила меня улыбкой, которая должна была предупредить меня, что все на самом деле гораздо хуже:

– На самом деле, моя мать тоже этого хочет…

Елена Юстина посчитала Сатиру Фалько I.1 ("Позволь мне, Люций, сотню привести причин, за что сего я ненавижу попугая…") лучшим произведением, которое я когда-либо сочинял.

Просто мне повезло.

LIV

Я взял себе за правило никогда не ходить на похороны людей, которых я же сам и убил. Но казалось справедливым сделать исключение для кого-то, кого я убил случайно.

Елена все еще спать ложилась на кушетку из библиотеки в соседней комнате, неубедительно оправдываясь, что боится потревожить выздоравливающую тушку. Что-то нужно было с этим делать. Я уже предвкушал, планируя способ изменить положение вещей.

Я поднялся с постели тихо. В предыдущий день, я уже одевался и шлялся по дому, проверяя свои силы. Но теперь было небольшое отличие, я знал, что мне надо выйти наружу. Впервые с тех пор, как я пострадал, я сам себе сделала утреннее питье, налил воды дремлющему попугаю и осмотрелся вокруг, снова как хозяин квартиры (заметив, что трещина в стене постепенно расширяется). Я отнес стакан Елене. Пряча свое беспокойство, она притворилась полусонной, хотя дюйм теплой щеки и высунулся из под покрывала, чтоб его поцеловали на прощание.

– Будь осторожен…

– И ты.

На ногах, которые казались сделанными из тряпок, я спустился вниз, и там заметил, как возчик уставился на мои синяки, поэтому я проделал весь путь назад, чтоб найти шляпу. На случай, если Елена услышала как кто-то вошел и испугалась, я быстро сунул голову в ее комнату, чтоб заверить ее, что мол это был я.

Ее не было. Озадаченный, я вернулся в коридор. В квартире было тихо, даже попугай скорчился и вернулся ко сну.

Я заглянул в свою спальню. Ее стакан с горячим медовым напитком стоял у моей кровати, среди мусорной кучи из перьев, монет и расчесок. Елена лежала на моей постели. Как только я ушел, она, должно быть, вскочила и свернулась здесь, где прежде лежал я.

Ее карие глаза смотрели на меня как у какой-то непослушной собачонки, оставленной одной, которая прыгала на постель хозяина, только тот уходил из дома.

Она не шевелилась. Я помахал шляпой объясняя, зачем вернулся, потоптался в раздумье, затем пересек комнату, чтоб еще раз поцеловать ее. Я нашел ту же самую щеку – потом, когда я стал подниматься, она потянулась ко мне, руки обхватили мою шею и наши губы встретились. Мой желудок перевернулся. Затем был краткий миг, когда я спрашивал себя, что это, и ко мне пришел однозначный ответ: это было старое, верное приглашение, которое могла дать только Елена – девушка, которую я так сильно хотел, говорила, что она хочет меня…

Я заставил себя остановиться. "Работа!" Я застонал. Никто не задержит похороны повара, если я останусь поиграться.

Елена улыбнулась, все еще обхватывая мою шею, когда я попробовал осторожно освободиться, а мои руки начали путешествовать по ней более целенаправленно. Ее глаза были настолько полны любви и обещания, что я был готов забыть все.

– Работа, Марк… – отозвалась она как эхо. Я снова поцеловал ее.