Венера на половинке раковины. Другой дневник Филеаса Фогга

Как только звонок смолк, он нажал на заводную головку и быстро повернул ее на сто восемьдесят градусов вправо, а затем установил стрелки на необходимых цифрах. Сразу после этого он вернул стрелки на прежнее место, чтобы они показывали правильное время – по крайней мере, то время, которое он считал правильным – и вернул заводную головку в исходное положение. После этого Паспарту поспешил к бунгало, чтобы разбудить Фогга.

Фогг легко проснулся и тут же вскочил. Выслушав взволнованный шепот Паспарту, он сказал:

– Очень хорошо. А теперь вот что мы должны сделать.

Паспарту и до этого момента был бледен, как лунный свет на озерной глади. Теперь же его кожа напоминала лунный свет, который только что отмыли с отбеливателем. Но когда Фогг закончил говорить, Паспарту стал немедленно выполнять его приказания. Первая задача оказалась простой, так как парс все еще крепко спал. Его страшный храп мог напугать даже тигра. Паспарту повел за собой Киуни. Когда они спустились примерно на полмили вниз по южному склону, двое мужчин забрались по веревочной лестнице ему на спину и дальше поехали на слоне. Киуни не понравилось, что его увели от еды, но он не стал возмущенно трубить. Шел слон медленно, так как плохо мог различать препятствия в лунном свете. К тому же он двигался осторожно, чтобы не угодить ненароком в яму. Киуни был таким тяжелым, что даже неудачно наступив в рытвину в четыре фута глубиной, мог сломать себе ноги.

Примерно час спустя Фогг решил, что они отъехали на достаточное расстояние. Паспарту спустился вниз, а Фогг остался на слоне.

– Разве сэр Фрэнсис и проводник не услышат шум даже отсюда? – спросил Паспарту.

– Возможно, – ответил Фогг. – Но нас отделает от них гора и лес, которые заглушат все звуки. Они могут подумать, что звон доносится из далекого храма. В любом случае, им ничего не удастся предпринять. Когда мы вернемся, скажем им, что слон убежал и мы его ловили.

Паспарту вздрогнул.

– Когда мы вернемся…

Более уместно было бы сказать «если», а не «когда». Тем не менее, он восхищался оптимизмом англичанина и надеялся, что этот оптимизм не был лишен основания.

Во время поездки Паспарту три раза настраивал часы и передавал сигнал. Теперь он получал ответные сигналы каждые двадцать секунд.

– Ну что ж, настройте прибор так, чтобы через пять минут началась передача, – сказал Фогг. – Но убедитесь, что радиус его действия будет достаточным, чтобы захватить и Киуни. И удостоверьтесь, что исказитель будет автоматически принимать сигналы через пять минут после того, как отключится режим передачи.

Паспарту, стуча зубами, открыл заднюю крышку часов и настроил их так, как ему велели, повернув три крошечных винтика. Он положил часы в маленькую ямку, которую выкопал в земле ножом. Устройство нужно было поместить под землей в том месте, где находились объекты, которые необходимо было телепортировать. И сделать это так, чтобы слон не наступил случайно на часы, если вдруг сдвинется с места, но Паспарту надеялся, что животное будет стоять. Ведь если бы Киуни сделал несколько шагов в любую сторону, его, а вместе с ним его пассажира могло разрезать пополам.

Паспарту снова взобрался на слона по веревочной лестнице, подтянул ее наверх, смотал и спрятал под хаудахом. Мистер Фогг уже сидел на шее животного. Он внимательно следил за махаутом – за его командами, жестами и прикосновениями, которыми тот управлял слоном. Теперь же Фогг использовал их так, словно занимался этим ремеслом уже много лет. Пока что животное подчинялось ему. Но что будет после того, как слон окажется в незнакомой ему обстановке в окружении враждебно настроенных людей?

Паспарту уже не мог сверяться со своими часами, поэтому отсчитывал про себя секунды. Он сидел между двумя сидениями хаудаха, держа в руке раскрытый складной нож. Чувствуя себя совершенно жалким, он размышлял о том, как могли бы сложиться девятьсот шестьдесят лет его дальнейшей жизни, которые он сейчас пускал на ветер. Ах, вот бы увидеть, что готовит для него 2842 год! Или даже 1972! Когда эриданеанам удастся истребить всех зловредных капеллеан, и они смогут изменить мир. Но сколько на это уйдет лет? Больше ста? Превратится ли тогда Земля в рай, в подлинную Утопию, где от войн, преступлений, бедности, болезней и ненависти удастся навсегда избавиться? И почему он должен был отказаться от всех плодов своего труда из-за безумца, чья безмятежная спина маячила перед ним?

Но для победы требуются мученики, как сказал однажды кто-то, возможно, даже англичанин. И Паспарту не повезло стать одним из таких мучеников. Но даже мученики должны приносить себя в жертву лишь в том случае, если это пойдет на благо общему делу. От сегодняшней вылазки если кто и мог получить выгоду, то только лишь раджа Бунделькханда.

Однако разве Фогг не говорил, что непредвиденного не существует?

Возможно, он предвидел, что раджа погибнет, но и они погибнут вместе с ним?