Венера Прайм

Вот Мэйс и Марианна проснулись и заговорили с присутствующими. В основном говорил Мэйс. Поскольку в клинике было мало места, я наблюдал за разговором на мониторе в кают-компании и это было хорошо, поскольку сомневаюсь, что смог бы удержать руки от горла Мэйса. Эта телевизионная персона довольно хорошо известна, но в жизни он выглядит гораздо хуже, чем на экране. — Высокий, довольно мертвенно-бледный человек с редеющими волосами. В общении с другими добродушный. Но это добродушие поверхностное, чисто профессиональное. В глубине же души он плотояден.

— Полагаю, это такой же большой сюрприз для вас, как и для меня, — заявил Мэйс так, как будто он просто явился на обед чуть раньше оговоренного срока. — Я думаю, вы уже знаете, что это моя…

Была только малейшая пауза перед следующим словом Мейса, но это было более, чем достаточно, чтобы заставить меня покраснеть.

— …помощница, Марианна Митчелл.

— Мы, конечно вам рады, — произнес профессор с невозмутимым лицом, срывая свою неискренность. — И что же случилось? Масса неприятностей, очевидно. Почему бы вам не рассказать нам об этом?

Мэйс начал рассказывать нам историю скромного героизма — о своих Геркулесовых усилиях наладить неисправную программу системы маневрирования капсулы, в надежде обеспечить мягкую посадку на Амальтею. Мы уже знали, что это ложь. И, без сомнения, Мэйс знал, что мы знаем, что он лжет, но он ничего не мог с этим поделать, так как прекрасно понимал, что бортовые самописцы фиксируют каждое его слово и что все, что он скажет, может быть использовано против него на неизбежном расследовании катастрофы Космическим Советом.

Профессор вежливо не перебивал его. Когда Мейс наконец выдохся, я ждал, что Форстер разоблачит его ложь, но вместо этого профессор сказал:

— Рад сообщить, что вы встанете на ноги в течение нескольких часов. К сожалению, мы не скоро вернемся на Ганимед, а Амальтея все еще находится на карантине, объявленном Космическим Советом. Так что, боюсь, вы застряли здесь с нами надолго.

Мэйс изо всех сил старался выглядеть подавленным этой новостью. А профессор продолжил:

— Но когда и если вы будете в состоянии, мы будем рады любой помощи, которую вы и мисс Митчелл окажете нам, (вы можете себе представить мое потрясение, когда я услышал это), потому что, видите ли, сэр Рэндольф, мы недавно сделали совершенно необыкновенное открытие.

Я взглянул на Марианну, пристегнутую ремнями и системой жизнеобеспечения. Она была такая же голая, как в день своего рождения, — факт, о котором я бы не упомянул, если бы не мое острое осознание того, что Мэйс парил в том же виде рядом с ней. Что-то атавистическое шевельнулось во мне. Мне захотелось прикрыть ее чем-нибудь. Я решил завоевать ее вновь.