Венера туберкулеза

- Ничего не знаю. Я рано ушел домой спать.

- Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в ее поведении?

- Нет.

- Она сильно была пьяна?

- Нет. Как все.

Нелепость какая-то. Состояние шока не ушло вместе с милицией. Я был там. Возле меня был человек, который в своей голове муссировал мысль о суициде. Ей чего-то не хватало в этой жизни. Мы ей были безразличны. Самоубийство – это безразличие к людям. Высшая форма нарциссизма. Этот шаг был пощечиной тем, кто окружал Юльку. Нас она убила, а не себя. Нас! Нас с Юриком случай столкнул в электричке несколько позже того трагичного вечера. Он был молод, глуп и совершенно не интересен. Разговаривать с ним никогда не хотелось, но ради приличия приходилось перебрасываться парой пустых фраз.

- Привет. Как дела?

- Нормально.

- А у тебя сигаретки не будет? Я вот курить начал.

- Неа, нет. А нафиг начал?

- Да… из-за девушки.

- А че с ней.

- Мы раньше в классе одном учились. Она мне очень нравилась. А пол-года назад она на каком-то дне рождения выбросилась из окна…

Мы помолчали. Временами я стал понимать Юльку. Отчаяние. Отчаяние от пустоты – это когда неожиданно проникаешься тем, что ты – один, и одному придется быть всегда. До конца. День за днем. Ночь за ночью. Никем так и не понят, никому так и не нужен. Кто-то понимал, но только далеко не полностью, кому-то был нужен, но далеко не всегда. Когда очень хотелось быть понятым – не понимали. Когда очень хотелось быть нужным – не нуждались. Не оценен по достоинству. Трагедия. Миллионы трагедий. Прошло несколько лет, Юрка опять полюбил. Он встречал ее из школы и провожал домой. Она была еще совсем ребенок. Девчонка. Чистая. Простая. Озорная. Искренняя. Мать ее барыжничила шмотьем из Польши. Капитал рос быстро, и людоедом поглощал все вокруг. В Польше мать набирала фотки местных панов барыг, привозила домой и сватала их дочке. По-родительски. Агрессивно и настойчиво. Уверяла, что это очень выгодно. Что это счастье. Дочка убегала к нему. Плакала. Открывалась.

- Юра! Юрочка, - слезы текли по ее щекам, - я не понимаю этого. Как так?

Моя мать хочет меня продать. Я ей безразлична.

Русские молодые бизнесмены тоже входили в число избранных. Однажды мать заперла дочь дома. Ждала денежного жениха. Та вырвалась. Полуголая выбежала на улицу. К нему. Успокоил. Любил. Очень любил. Особенно в разлуке - его забрали в армию. Она так сдружилась с семьей Юры, что приходила к ним как к родным. Пообщаться. Поболтать. Поделиться впечатлениями, переживаниями и мечтами. О нем. Когда родители ездили к сыну на место службы, она всегда ездила с ними. Их встречи были моментами истинного счастья. Настоящего счастья. Письма, которые он писал ей, а она писала ему, были их душа и сердце, вылитые на бумагу. В ожидании, в грезах о любимой у Юры прошло полтора года. Осталось шесть месяцев. Всего лишь шесть месяцев. Как раз тогда от нее перестали приходить ответы. На одно, на второе, на третье его письмо. Опять ничего, он лежал в казарме. Думал. Объявили, что к нему приехали. Выбежал на улицу. Это были родители. Ноги его подкосились. Без нее. Теперь без нее. Сердце взвыло болью. Разговор с родителями не клеился. Никто не хотел начинать этой главной темы. Томительное молчание прервала мать:

- А, может быть, это к лучшему?..

Невозможно передать того, что творилось у паренька на сердце. Каждый день, каждый час, каждая минута были мукой. Душа плакала. Разрывалась. Успокоить ее было некому. Захотелось безразличия и забытия. Так начинается героин. В 24 года Юра умер. Когда-то это была настоящая любовь. Наркотики – это самоубийство. Энергетика распада. Любые наркотики. Для любого человека. Красный имел все. Машина. Хата евроремонт. Ловэ. Девки. Клубы. Дачи. Сауны. Рестораны. Один раз попробовал героин. Понравилось. Повторил. Третий раз, четвертый, пятый. Сторчал хату. Сторчал машину. Сторчал деньги. Сторчал все. Героин. Только героин и больше ничего. Опустился. Его перестали уважать, с ним перестали здороваться. Да и сам он уже перестал замечать людей. Несколько раз делал себе передозы, но не подыхал. Откачивали. Однажды на ломках пришел к барыге. Треники, задрипанная курточка, шапка-петушок. Хотел взять порошок в долг. Не дали.

- Ты нам, итак, должен, дружок.