Венера в мехах

Управляющий похвалил ее цветущий вид, полюбовался ее роскошными волосами – затем появились сережки. Матрена разрумянилась от радости и охотно уселась смирненько, когда ее господин собственноручно начал вдевать их ей в уши.

Наконец влюбленный управляющий выгрузил кораллы. Матрену это, по-видимому, совсем покорило; по его приказанию она встала и распахнула свою овчину, а он надел ей на шею великолепное ожерелье.

– И красивая же ты девушка! – бормотал пан Михайловский. – Как будто создана для того, чтобы вводить в искушение мужчин…

И бедный, слабый Адам тотчас же и поддался соблазну и обвил руками хитрую Еву.

Она попыталась вырваться, но он крепко прижал ее к себе и поцеловал в белую шею; тогда она сначала с подобающей почтительностью дала ему легкий толчок в бок, а когда все это не помогло и пан управляющий начал выражать свои чувства еще более бурно, она подняла крик.

Черт привел сюда в эту минуту пани Замби. Она вмиг сообразила все положение дела и выразила намерение ринуться на супруга с яростью тигрицы. Но он ни на минуту не потерял присутствия духа.

– Не лги! – крикнул он на бедную испуганную девушку с видом строгого судьи. – Ты – воровка! Это ты утащила деньги!

– Что такое? – все еще недоверчизо спросила пани Замби. – Матрена что-то украла?

– Да, я поймал ее на месте преступления!

– Барыня, я не виновата… барин меня… барин хотел… – бормотала бедняжка, запинаясь.

– Ну, да! Наказать тебя! – закончил за нее управляющий.

– Это мое дело! – заявила пани Михайловская. – Где плетка?

В то время как она повернулась в тот угол, где на гвоздике висело орудие ее величия рядом с чашей со святой водой, Матрена неожиданно угостила управляющего здоровым пинком и, когда тот попятился, быстро распахнула окно, выпрыгнула во двор, вскочила на лошадь своей барыни, которую казак водил по двору, и ускакала.

Все растерянно смотрели ей вслед, и, раньше, чем они опомнились и подумали броситься в погоню за ней, Матрены и след простыл.

* * *

Матрена скакала без оглядки, ни на мгновение не останавливаясь, через деревню, через поля, пока очутилась в лесу; с безумной поспешностью устремилась она по узкой, поросшей высокой травой тропинке. Смертельный страх охватил ее: она сознавала, что теперь действительно совершила преступление, уведя господскую лошадь.

Благополучно добравшись до лесистых холмов, она подъехала шагом по головокружительной скалистой тропинке, держась у отвесных гранитных стен, под которыми зияли темные пропасти с шумящими водопадами, – все выше и выше, пока мрачная карпатская пустыня не окружила ее со всех сторон.

Здесь только она с облегчением вздохнула. Куда она денется, она сама не знала; она знала только то, что отсюда ее не достанет ничья рука, что в эти места не дерзнет забраться ни один сыщик, что здесь она была в безопасности и на свободе.

Обогнув один выдающийся скалистый утес, Матрена вдруг увидела перед собой юношу в костюме воинственных горцев, лежавшего на обрыве, поросшем низким сосняком и мхом, держащего в руке длинное ружье. Оба, пораженные, смотрели друг на друга.

– Кто ты? – спросил юноша.

– А ты кто? – ответила вопросом же Матрена, придержав лошадь.

– Я Метуд Иевдаш, – ответил юный герой, – тот самый, чье имя всюду знают и перед которым трепещут. Сотня храбрых гайдамаков послушна моей воле.

– А я бедная девушка и пришла попросить твоей защиты и помощи, – хитро ответила Матрена и затем в коротких словах рассказала ему, что с ней приключилось.

– Останься у нас, – воскликнул Метуд, – мы будем почитать тебя, как королеву!

Матрена тотчас согласилась, – да и что же другое ей оставалось? Они протянули друг другу руки и затем отправились вместе в дальнейший путь.

Когда стемнело, они добрались до маленькой лесной поляны, на которой пылал огромный костер, а вокруг него лежало человек двадцать вооруженных с ног до головы людей. Один из них вскочил и пошел навстречу Метуду; это был его брат, Симфониан. Оба они стояли во главе шайки.

Они обменялись несколькими словами, затем оба подняли топоры. Предстояла, по-видимому, борьба на жизнь и смерть. Но Матрена подошла и стала между ними.

– Что вы хотите делать?! – воскликнула она. – Взбесились вы?

– Она моя! – пробормотал Метуд.

– Мне принадлежит эта красивая добыча, – заявил Симфониан.

– Не тебе и не ему, – спокойно сказала Матрена, – пока еще мое сердце свободно. Постарайтесь оба покорить его. С тем, кому это удастся, я и пойду к попу.

– Ладно, – в один голос сказали братья.

– А для того чтобы и впредь между вами споров не было, – продолжала красавица, стоявшая между молодыми гайдамаками с гордым и властным видом, – и так как это не годится, чтобы дела решали две головы и повелевали два голоса, то отныне вы все должны отдаться под мою власть. Согласны вы поклясться повиноваться мне?

– Почему же нет? – сказал, засмеявшись, Метуд. – Красивой женщине легче повиноваться, чем мужчине.

– Я согласен, чтобы ты была нашей королевой, – прибавил Симфониан.