Венерианский цикл

И другие приятные воспоминания помогали разогнать мрак, окутывающий ближайшее будущее, — о славных и верных друзьях, приобретенных за краткое время пребывания на Венере: о Камлоте, моем лучшем друге, и «трех мушкетерах» на «Софале» — фермере Ганфаре, солдате Кироне и рабе Заге. Они были настоящими друзьями!

И наконец — самое приятное из воспоминаний — Дуара. Ради нее я рисковал. Ради ее последних слов, обращенных ко мне, можно и умереть. Она крикнула, что любит меня, — она, несравненная, недоступная, она, надежда Вепайи, дочь короля. Я едва мог поверить, что слух не обманул меня, ибо за все время нашего знакомства в тех немногих словах, которые она снисходительно бросала мне, она старалась неизменно внушить, что не только не предназначена для такого, как я, но и что ненавидит меня. Женщины — странные существа. И на Венере, и на Земле.

Не знаю, сколько времени прошло в темной дыре; должно быть, несколько часов. Наконец послышались шаги в комнате наверху, затем люк поднялся, и мне приказали выходить.

Несколько солдат отвели меня в грязный кабинет Сова, где этот офицер проводил время в беседе с Муско, Вилором и Окалом. Кувшин и стаканы, а также запах крепкого напитка свидетельствовали о способе, которым они оживляли беседу.

— Отведите его в комнату с семью дверями, — приказал Сов охранявшим меня солдатам. Сами же они последовали за конвоем, который вывел меня из кабинета.

Промаршировав мимо Сова, солдаты свернули в узкую извилистую аллею, и вскоре мы вышли на довольно большую площадь. В центре ее располагалось несколько строений. Среди них выделялась круглая башня, окруженная рвом и высокой каменной стеной.

Через маленькие ворота мы вошли в крытый проход — мрачный туннель, который заканчивался крепкой дверью. Один из конвоиров отомкнул ее большим ключом, переданным ему Окалом. Затем солдаты встали по обеим сторонам двери, а я вошел внутрь с Совом, Муско, Вилором и Окалом.

Мы оказались в просторной круглой комнате, в стенах которой были семь абсолютно одинаковых дверей, расположенных на равных расстояниях по окружности.

В центре комнаты стоял круглый стол. На нем — семь больших блюд с различными кушаньями и семь кувшинов с напитками. Над центром стола свешивалась веревка с петлей на конце; верхний конец ее терялся во тьме под высоким потолком, поскольку комната едва освещалась.

Я сильно страдал от жажды и умирал с голода, так что вид накрытого стола поднял мой слабеющий дух. Очевидно, даже если пришло время умирать, я не умру голодным. Тористы может быть, жестоки и бессердечны в некоторых отношениях, но несомненно в них теплилась частица доброты, иначе бы никогда не дали обреченному человеку столько еды.

— Слушай внимательно! — бросил Сов, обращаясь ко мне. — Слушай то, что я скажу.

Муско изучал комнату со злорадной ухмылкой на губах.

— Мы оставим тебя одного. Если сможешь выбраться отсюда, тебе будет сохранена жизнь. Как видишь, здесь семь дверей. Ни на одной из них нет засова или запора. За каждой начинается коридор, точно такой же, как тот, через который мы вошли в комнату. Тебе можно открыть любую из дверей и выйти в любой из коридоров. Но после того, как войдешь в дверь, пружина захлопнет ее и ты не сможешь открыть дверь с той стороны. Двери устроены так, что их нельзя ничем подпереть, чтобы оставить открытыми, за исключением той двери, через которую мы вошли в комнату. За этой единственной дверью тебя ждет жизнь, за остальными — смерть.

В коридоре за второй дверью ты обязательно наступишь на скрытую пружину, которая выпустит в тебя длинные острые стрелы; они полетят отовсюду, ты будешь пронзен ими и умрешь.

В третьем коридоре такая же пружина подожжет пламя, и ты погибнешь в огне. В четвертом ты попадешь под смертоносные р-лучи и умрешь немедленно. Когда же ты войдешь в пятую, на другом конце откроется дверь и в коридор войдет тарбан.

— Что такое тарбан? — спросил я.

Сов посмотрел на меня в изумлении.

— Ты знаешь не хуже меня! — проревел он.

— Говорю тебе, что я из другого мира, и не знаю, что это такое.

— Не будет вреда, если мы скажем, — предложил Вилор, — вдруг он в самом деле не знает и тогда не сможет по-настоящему узнать ужас комнаты с семью дверями.

— Неплохая мысль, — заметил Муско. — Опиши тарбана, друг Сов.

— Ужасный зверь, — объяснил Сов, — огромный и страшный. Покрыт жесткой, как щетина, шерстью красноватого цвета, с белыми полосами, идущими вдоль тела, а брюхо голубоватого оттенка. С могучими челюстями и острейшими когтями, и не ест ничего, кроме мяса.

Тут раздался оглушительный рев, который, казалось, мог покачнуть башню.

— Вот и тарбан, — заметил Окал с усмешкой. — Он не ел три дня и не только очень голоден, но и очень зол.

— А что за шестой дверью? — осведомился я.

— В коридоре за шестой дверью спрятаны трубки, из которых польется кислота. Она попадет тебе в глаза и выжжет их, медленно разъест плоть, но ты умрешь не слишком быстро. Вполне хватит времени, чтобы раскаяться в преступлениях, которые привели тебя в комнату с семью дверями. Лично мне кажется, что шестая дверь — самая ужасная из всех.