Венец

Потом принялись жаловаться на власти и паству. На недостаток благочестия, скудость пожертвований, гордыню мирян… Разгорячились, взялись вспоминать разные случаи, иные и вовсе вопиющие, проблески древних язычеств и сменяющую их ересь обрядоверия. Принялись хвастать перед друг другом разными бедами и неурядицами, случающимися в их епархиях…

— Господа епископы, все беды ваши происходят от одной причины. Причина называется клир. «Тощая» жертва — поп ленив, батогами диакона били — диакон прощелыга, «отче наш» прочитать не может — псаломщик невежа. Не вините мир — вините клир. Бараны пасомые не виноваты в том, что роги их круглые. Но, коли бараны лбы порасшибали — пастух виновен. Недосмотрел.

Патернализм христианства исключает, по сути, антагонизм пастыря с общиной. Один человек может быть плохим — «волк в овечьей шкуре», но паства — «заблудшие овечки».

— Так-то оно… Да только где добрых пастырей взять? Уж таких поставлять приходиться… даже и без пальцев.

Соборные установления запрещают рукополагать в сан людей без пальцев. Смысл: не имея нужных пальцев на правой руке человек не может благословить. Правило часто толкуют расширительно: «чтобы все десять были».

— Точно сказано. Где взять добрых пастырей?

* * *

«Кадры решают всё» — кто это сказал?! — Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. Извиняюсь, что побэспокоил. Нэт, нэ был, нэ состоял, нэ привлэкался… Так точно! Никак нет! Разрешите идти? Есть! Отдыхайте, товарищ г. В смысле: генералиссимус.

У-фф… Пронесло. Продолжим.

* * *

— Задача распадается на две. Первое: где взять вдосталь пастырей? Вторая: как сделать так, чтобы все пастыри были «добрыми»? Решение для обеих задач уже есть: Муромское духовное училище.

Все присутствующие наверняка слышали эти слова, почти никто не знает нынешней реальности этих слов.

Надо ввести святителей в курс дела. Мне про него рассказывать — в радость. Это моё детище. Ионы, конечно. Но с моим участием. И силами души — тоже.

— В Муроме добрый пресвитер Иона Муромский, по благословению епископа Черниговского Антония, учит юношей, кто схотел, закону божьему, учит на диаконов. Иона сердцем не холоден, душу в дело вкладывает. Учит хорошо. Таких учеников у него ныне две тысячи.

— Сколько?!

— Две. Тысячи. Будет три. Тысячи. Содержатся сии студиозусы моим иждивением. В эту весну малая часть из них, с сотню примерно, закончит обучение. На следующий год — втрое. Понятно, что до Константинопольского университета, который Пандидактерион, иначе называемый Магнаврская высшая школа — нашему далеко. Ну, и то заведение не сразу в силу вошло, уж лет триста стоит.

Цифры шокировали. Как был потрясён когда-то моими планами сам Иона. А теперь мы это сделали. Механизм — запущен, продукция — производится, первая партия — вот.

Кириней повернулся к Антонию:

— Этот Иона… Он из твоих? Что за человек?

— Из моих. Наместник Муромский. Человек… добрый. Пастырь… крепкий. Хороший учитель. Я его на этот подвиг благословил.

— А нам-то что с того? Ну будет в Чернигове сотня новых диаконов. А к моему Каневу это каким боком?

— Видать я невнятно орю, ежели владыко Поросьский недослышал. В эту весну — сто, на будущую — триста, в следующий год — тысяча.

— Сколько?! В год? Да куда ж столько молодняка девать-то?!

— Во-от. Об этом и толкую. Диаконы пойдут службы служить. Ребята добрые. Иона их так гоняет… книги и песнопения знают, не пьют, не блудят, не воруют, не ленятся. То, чего вы, епископы русские, и хотели. Через год-два-три, послужив по приходам, будут поставляемы в пресвитеры. Станут теми «добрыми пастырями», которых вам так не хватает.

— И что ж, ты запросто так юнота обученного отдашь? Три года учил-кормил-одевал… за ради любви к господу нашему и церкви православной?

— За ради. Потому — не просто. А так, чтобы Иона и следующих, через пять-десять лет, учить продолжил.

— Вона чего… И в какую же цену ты своих диаконов ставишь?

— Человек выученный, сан принявший — не кощей на торгу. Людьми я не торгую. Оплатишь обучение. Лишнего Иона не возьмёт. Да взамен пришлёшь своего.

— Какого «своего»?

— Всякого каждого. Кто у тебя службы церковные служит или служить собирается.

Звучит… будто ничего особенного. А по сути… Просто провезти человека от, например, Киева до Мурома — уже не просто. А уж планируемая мною массовая фильтрация, «отделение избоины» из всего русского духовенства…

— Все лица духовные, все пресвитеры и диаконы пройдут через Муромское училище. Все. Худые, негодные, ленивые, невежи, пьяницы, развратники — проявятся да отвалятся. У Ионы не забалуешься. И станет на «Святой Руси» разных «худых пастырей» куда как меньше. А пастве вашей лучше. И вам самим с разными… забот меньше.

Дальше начался общий хай. Э-э-э… виноват: дискуссия. По широкому кругу вопросов. Святители сами спрашивали и сами отвечали. Временами я толкал Пантелеймона в бок:

— Запиши для памяти. Мысль интересная, надо обдумать.