Венец безбрачия белого кролика

– Олег, надо признать: мы совершили ошибку. Ты и я. У нас полное несовпадение во всем. У меня нет ни малейшей обиды на тебя. Никакой. В начале наших отношений ты вел себя безупречно. Я поверила, что могу стать счастливой, но потом мне стало ясно: мы не пара. Тебе лучше отвести в загс компьютер, а мне – банкомат. Ха-ха! И, прости, конечно, но найти общий язык с Ирэн – непосильная задача. Если тебе удастся познакомиться с девушкой, которая ей понравится – это будет чудо. Но я точно не она. Не ищи меня. Развода тебе не даю, но ты скоро станешь свободным. Странное заявление? Подожди до февраля, все объяснится. Можешь мне доверять. Олег! Я благодарна тебе за несколько месяцев счастья, за комфорт, которым была окружена, за деньги. Ты очень щедрый человек. Я это ценю. Но мне необходимо общение, присутствие мужа в моей жизни. Пусть не каждый вечер, но хоть раз в неделю хочется провести пару часов с супругом. Без Ирэн в качестве войск наблюдения. Я понимала, что ты зависим от матери, но все равно ждала нашего с тобой уединения. Это не упреки, а попытка объясниться. Олег! Я встретила своего человека. Знаю его давно, но сейчас что-то щелкнуло и у него, и у меня, стало понятно: мы созданы друг для друга. Мы будем вместе. В борьбе за свою любовь я пойду на все! Письмо это отправляю по двум причинам. Я хотела от всей души поблагодарить тебя. И еще: не волнуйся. Ты скоро станешь свободным. Убедительно прошу тебя не говорить матери о моем послании. Она начнет интересоваться, где я. Скажи: «Марго бросила меня, умелась куда-то, взяла свои вещи, драгоценности, мои деньги из сейфа прихватила». Я не трогала твою наличность, правда, подарки забрала. Но Ирэн считает, что я способна на воровство. Надо оправдать ее ожидания. Дождись февраля. Тебе позвонят. Все сообщат. Прощай. Мы более никогда не увидимся, но я сохраню о тебе приятные воспоминания.

– Интересно, – протянул я, – когда она это вам отправила? И откуда?

– Не узнавал, но сейчас выясню, – улыбнулся Олег. – Пойдем ко мне в кабинет.

Прошло не так уж много времени, я получил ответ и удивился.

– Странно.

– Что вас удивило? – не понял Котин. – Звуковое письмо ушло из аэропорта Дели семнадцатого числа в восемь вечера по московскому времени. В Индии было на два часа тридцать минут больше. Что смутило? Она куда-то улетала бизнес-классом. Воспользовалась компьютером, который установлен в зоне для бизнес-пассажиров.

– Все бы ничего, но шестнадцатого числа Марго разбилась в горах, – пояснил я.

– М-м-м, – протянул сосед, – однако забавно. Покойники, как правило, молчаливы. Есть одна идейка. Но потребуется немного времени, чтобы…

И тут затрезвонил мой телефон.

– Вынужден ответить, – сказал я и вышел в коридор, говоря на ходу:

– Да, Николетта!

– Вава!

– Слушаю тебя!

– Вава!

– Я здесь!

– Мне нечего сказать.

Ну и хорошо, значит, разговор может прямо сейчас завершиться, но что-то подсказывает мне: так легко я не отделаюсь.

– Мне нечего сказать, – закричала маменька, – а ты слушай! Явился на мое суаре! Вырядился идиотом.

– Вождем африканского племени, – возразил я.

– Дураком, – летела далее маменька, – вытряс из юбки блох! Они всех покусали! Люди до сих пор чешутся! Мне пришлось объяснять всем, что у них аллергия! Алло! Почему ты молчишь? Алло!

– Потому что ты говоришь, – объяснил я, – перебивать неприлично. Надеюсь, твои знакомые поверили в золотуху.

– Да! Да! Да! – заорала Николетта. – Но я знаю правду, поэтому ты обязан искупить вину. Извиниться за мой испорченный вечер!

– М-м-м, – пробормотал я, – не заметил, что гости страдали, все ели, веселились. Да, кое-кто почесывался, но совсем чуть-чуть. Хуже всего пришлось мне и Олегу!

– Так тебе и надо! – отрезала маменька. – Жду!

– Что? – не понял я. – Или кого?

– Твоего искреннего раскаяния! Немедленно! Прямо сейчас! Посыпь пеплом голову!

– У меня нет камина, – вздохнул я, – поэтому прошу прощения исключительно вербально: крайне неприятно, что меня искусали блохи и испортили тебе настроение!

– У меня настроение всегда прекрасное, – объявила маменька, – а твои извинения – чушь! И почему они вертикальные?

– Вербальные, – повторил я.

– Зима на дворе, – заголосила маменька. – Какая верба? До дня Ивана Купалы еще тьма времени, когда мы, истинно православные, верующие люди, ветками в церкви машем. Вава, очнись!

Я подавил вздох. Не имеет смысла говорить «истинно верующей» Николетте, что «ветками машут» в Вербное воскресенье, в день, когда Иисус Христос за неделю до своего распятия въехал на осле в Иерусалим. Я агностик, не стою на службах, но Евангелие интереса ради прочитал.

– Сегодня! В восемь вечера! Ты у меня, – говорила тем временем Николетта, – хорошо одет! Без блох. Мы с Ирэн нашли тебе невесту. Все! Конец беседе! Не вздумай прогулять знакомство с прелестной девушкой. Ей тридцать пять. Не была замужем. Девственница!

Трубка замолчала. Я сунул ее в карман и пошел к Олегу.

Глава 47

– Взгляни, Ваня, – сказал сосед, – это наше свадебное фото. В белом платье – Марго.

– Красивая женщина, – любезно произнес я.