Венец для королевы проклятых

Раздавленные ужасом случившегося, люди впали в странное, тяжелое оцепенение. Никто не заметил, как рассыпались по дворам каратели, дабы поживиться их добром, как выгоняли из хлевов скотину, как поджигали опустевшие дома…

Они покорно дали заковать себя в кандалы и двинулись за телегами, груженными их же нехитрым скарбом, – вперед, навстречу новой, рабской жизни.

Часть II. Служанка

Глава 1

Путь до Терегиста занял десять дней, может быть, немного больше или меньше – Гвендилена сбилась со счета. Ей он показался бесконечно долгим…

Проезжий тракт, проложенный еще во времена империи, давным-давно пришел в запустение, так что от дороги остались только колеи, заросшие травой. Говорят, раньше купцы ездили здесь чуть ли не каждый день, но теперь, после того как некогда огромная и могущественная держава распалась на пять королевств, непрерывно враждующих между собой, путешествия стали делом нелегким и опасным. На дорогах хозяйничали банды разбойников. Благородные господа ездили с многочисленной свитой, торговым людям приходилось нанимать охрану, но все равно нередко путники пропадали без вести, и только кости их белели по оврагам вдоль дороги…

Разумеется, напасть на обоз, охраняемый шеди-аваль, осмелились бы немногие, потому караван продвигался без помех, хотя и не слишком быстро. Невольников, скованных попарно кандалами, приковали к длинной цепи, чтобы легче было присматривать за ними. Для женщин сделали некоторое послабление – им сковали только руки, но идти все равно было тяжело.

Охраняя невольников, шеди-аваль менялись между собой. Свободные от несения службы ехали чуть поодаль, шутили, смеялись… Казалось, что не людей ведут они продавать на торгу, а просто сопровождают обоз или гурт скота. Иногда надсмотрщики попадались добрые – они не пускали лошадей рысью, даже разрешали присаживаться на телеги, иногда – злые и жестокие, и тогда свистели кнуты и раздавались жалобные стоны…

Шагая вместе с другими, Гвендилена изо всех сил старалась сдержать крик, рвущийся из глубины ее существа. Отупеть, ослепнуть и оглохнуть – только так можно выжить! Думать только о куске хлеба, о месте у костра, смотреть в землю, терпеть и ждать – все что остается.

Лишь однажды, проходя мимо Нарединского холма, где, как говорят, давным-давно стоял замок, называемый Гнездом Драконов, Гвендилена подняла голову и посмотрела в небо. Ей показалось, что на мгновение среди облаков мелькнули очертания золотого замка, парящего в воздухе высоко над землей. В этот миг она позабыла обо всем – на волшебный замок хотелось смотреть бесконечно… Но видение скоро исчезло.

Не все сумели сразу смириться с рабской долей. Мужья и жены, женихи и невесты, братья и сестры звали друг друга, обмениваясь бесполезными клятвами:

– Мира, я найду тебя! Только потерпи…

– Авер, я буду тебе верна! Я люблю тебя! Мы будем вместе!

Поначалу надсмотрщиков это веселило, но вскоре стало заметно раздражать. По спинам загуляли кнуты, не разбирая правых и виноватых, а потом лошадей пустили вскачь, так что рабам пришлось бежать за ними, задыхаясь и в кровь сбивая ноги. После этого желающих окликнуть близких больше не находилось… Люди шли в молчании и лишь иногда, на привале, позволяли себе перекинуться словом вполголоса. Многие женщины, потерявшие детей, плакали по ночам – тихо, сдавленно, чтобы надсмотрщики не заметили.

Немало хлопот доставляла Линна. После того, что случилось с ее семьей, она повредилась рассудком – то плакала, то смеялась, то бормотала что-то непонятное, то порывалась бежать куда-то… Всегда такая опрятная, кокетливая, теперь она даже не замечала, что на ней все то же платье – грязное, окровавленное, разорванное от ворота до подола, – и не стыдилась своей наготы. Сердобольная Варда пыталась дать ей свой передник, чтобы девушка могла прикрыться, но Линна тут же сорвала его под дружный хохот надсмотрщиков.

В конце концов рыжебородый старшина (теперь все невольники знали, что его зовут Хайрем, и вздрагивали при одном упоминании его имени) подошел к девушке во время дневной стоянки, посмотрел ей в глаза, зачем-то потрогал лоб и досадливо покачал головой. Он велел снять с нее кандалы и отвел в сторону, к глубокому оврагу. Послышался короткий, сдавленный крик, потом стало тихо… А назад Хайрем вернулся уже один.

– Все равно бы не дошла до Терегиста, – он с досадой покачал головой, пряча в ножны тяжелый охотничий нож, – да и кто такую купит? Порченый товар!

Рыжебородый говорил деловито, хозяйственно, будто речь шла о занемогшей скотине, которую пришлось прирезать. У многих от его слов пробежал мороз по коже… Но те женщины и девушки, что шли рядом с Линной, вздохнули с облегчением – бедная безумная слишком сильно дергала цепь, да и удары кнутом доставались им чаще других.