Венец Государя

Все потихоньку стали подниматься из кресел, и Майк – слава Богу! – отстал от меня.

– Катрин, помогите мне, – сказал профессор, поднимая поднос с чашками и бокалами. – Как бы мне не уронить.

Я с радостью потрусила за ним.

– Китти, – еле слышно прошептал мне старик на ухо, когда мы вошли на кухню. – Приходите ко мне завтра одна, мне очень надо с вами поговорить. Не говорите ни о чем с Майком или Линдой. Я не доверяю им.

И профессор быстро вложил мне в ладонь компьютерную дискетку.

Глава III Суббота

На следующее утро меня ни свет ни заря разбудила телефонная трель. Профессор Кронин извинился за ранний звонок и сказал, что наша встреча переносится к нему на ранчо. Удобно ли мне приехать, но только не раньше десяти вечера? Я заверила, что меня это очень устраивает. Зевая, я вновь залезла в теплую постель, но поспать больше не удалось. Следом за профессором позвонил Полонский, чтобы подтвердить встречу на загородном ранчо. Я слегка удивилась, что Вадим знает о ней, так как только накануне старик просил приехать меня одну и никому не говорить о предстоящем деловом свидании. Тем не менее я пообещала, что буду на ранчо в 9:30 вечера. Вадим попросил меня об одном одолжении: ни в коем случае никому не говорить о встрече. И напоследок еще об одном: не опаздывать.

Устав от тайн мадридского двора в славном городе Сакраменто, я подумывала отключить телефон. Но не успела. Следом за Полонским позвонил Майк, чтобы, как он сказал, «поблагодарить за прекрасно проведенный накануне вечер» и узнать, не желала бы я встретиться с ним, чтобы продолжить дискуссию. Я заверила Майка, что очень желала бы, но на следующей неделе.

Ровно в девять вечера я свернула со скоростного шоссе I-80-W и порулила вдоль пыльной одноколейки, гордо именовавшейся Вишневой улицей. Профессор жил на шикарном ранчо в Вейкевилле, но в отличие от большинства профессуры достаточно далеко от университета. Дорогу к его дому я отлично знала. На соседнем ранчо я держала своих лошадей – красавцев Цезаря и Антуанетту и специально выехала пораньше, чтобы успеть заглянуть к лошадкам.

Я погладила их шелковистые бока и густую гриву, почесала за треугольными ушами и поцеловала теплые носы. Предложенные морковки были приняты с царским снисхождением. Я вздохнула, еще раз поцеловала их милые жующие морды, закрыла двери в денник и направилась к дому профессора.

У американских индейцев не было слова «кони», они называли их весьма своеобразно – «большими собаками». К моим животным такое определение подходило. Милые, славные, преданные, ласковые, большие собаки.

С Полонским мы договорились встретиться у ворот ранчо в девять тридцать. Я прождала его около двадцати минут и решила, что так опаздывать просто свинство. Если бы я только знала, в какую авантюру я вмешалась, согласившись на встречу с профессором в тот день, я бы использовала даже одноминутное опоздание Вадима как прекрасный предлог ретироваться… Но, увы, нам не дано заглянуть в будущее, и поэтому я резво побежала к дому, раздраженно бурча себе под нос. Не то чтобы опоздание само по себе так расстроило меня. Просто я очень хотела увидеть Вадима и была безумно благодарна профессору за наше общее приглашение посетить его. А Полонский не пришел!

Нет, люди меняются со временем только в худшую сторону…

Дом был погружен в темноту, за исключением крыльца. Я прекрасно знала расположение комнат и уверенно направилась в кабинет профессора, где мы часто проводили зимние дождливые вечера за приятной беседой. Огромная комната тонула в полумраке. Кронин сидел спиной к двери, склонившись над письменным столом. Все как обычно. Ничто не показалось мне странным в тот вечер, и никакие предчувствия не шевельнулись в душе. Я спокойно подошла ближе и шутливо постучала согнутым пальцем по его плечу:

– Господин профессор, спешу сообщить, что русский специалист по дворцовым шапкам-ушанкам прибыл.

– Катя, – вдруг сказал профессор на русском языке, – уходим отсюда быстро.

И крепко схватил меня за руку. От неожиданности я подскочила.

– Катя, – с тревогой повторил тот же голос, – уходим.

Профессор по-прежнему неподвижно сидел за столом, а за руку меня держал Вадим. Добрый вечер, как приятно! Удивленная, что профессор никак не отреагировал на мое приветствие, я заглянула ему в лицо. Лучше бы я этого не делала. То, что я увидела, нельзя было назвать лицом. Вместо него зияла одна большая кровавая рана. «Правильно папа сделал, что впихнул меня на искусствоведческий, а не на медицинский», – только и пронеслось у меня в голове, и я погрузилась в темноту…

Пришла в себя я только дома. Как мы доехали и как Вадим узнал у меня дорогу к дому, я не помнила. Меня дико тошнило, болела голова, и мне казалось, что так плотоядно описанный во многих детективах запах крови плотно засел в носу. Только после двух огромных огненно-горячих чашек чая с сахаром я пришла в себя. Я пришла в себя, чтобы дико испугаться.

– Вадим, ты позвонил в полицию? – дрожащим голосом завела я.

Вадим отмахнулся.

– Не до полиции сейчас. Посмотри, что я нашел…

Он что, ненормальный?