Венец лжи

Пенн обхватил свой внушительный член. Сверху плоть казалась темнее, и на ней поблескивала капелька прозрачной жидкости. По основанию бежали вздувшиеся от желания вены — от того же самого желания, что пульсировало в моем клиторе.

Я не могла ничего видеть...не могла думать ни о чем...кроме секса.

Охваченная желанием, я расслабила и слегка раздвинула бедра. Внутри меня эхом отзывалась пустота, и, чем дольше я смотрела на Пенна, тем мучительнее она становилась.

— Ты этого хочешь? — пробормотал он, и его лицо потемнело от вожделения.

Не было никакого подшучивания, ни связи. С каким бы уважением мы друг к другу ни относились, оно было подорвано тем, как я смотрела на него, возвышающегося надо мной с зажатым в руке членом. Это должно было казаться мне унизительным, но я вдруг обнаружила, что, встав на колени, возымела над ним совсем другую власть. То, как он тяжело дышал. То, как неосознанно слегка покачивал бедрами.

Реальный мир вокруг нас исчез, и остался лишь секс, секс, секс.

Я кивнула всего раз, облизав губы.

— Господи, Элль, — Пенн наклонил голову, сжав головку члена. — Скажи это вслух. Ты хочешь мой член?

Мне было плевать, подслушивают ли нас за дверью. Плевать, что по всем правилам мне следует немедленно все это прекратить и вышвырнуть его из кабинета.

Я приняла бушующую во мне стихию и прошептала:

— Да.

— Чем? Чем ты хочешь его почувствовать?

Много чем.

У меня так много запретных, замечательных, ждущих своего часа мест.

Но начнем с того, которое он так хотел. С того, на которое намекал. С причины, по которой я сейчас стояла на коленях.

— Губами.

Со стоном, больше похожим на рык, Пенн шагнул вперед. Его ботинки ударились о мои колени, он навис надо мной, с зажатым в кулаке членом.

— Тогда возьми его в рот.

Моя грудь заныла от неизвестной мне боли.

Я приподнялась на коленях.

Потянулась вперед.

Уже была готова прикоснуться к нему пальцами.

Но тут Пенн отступил назад и, едва сдерживая желание, спрятал свою эрекцию. Он не застегнул ремень и молнию, но сверкнул передо мной серебряными часами:

— Твои две минуты истекли.

Сексуальный транс, в который он меня ввел, тут же рассеялся.

Я вздрогнула от внезапно обдавшего меня холода и, сгорая со стыда, натянула лифчик. Запахнув блузку, я вскочила на ноги. Во мне полыхала такая свирепая ярость, что мне захотелось разорвать Пенна на куски.

— Так вот оно что? — прорычала я. — Для тебя все это было глупой игрой? Ловким способом показать, что ты можешь заставить меня делать все, что захочешь?

У меня между ног нарастало мучительное давление, пульсируя в ожидании прикосновения. Отчаянно нуждаясь в разрядке.

— Я хотел убедиться, что это не ложь. Ты увидела, как сильно я тебя хочу. Я увидел, как сильно ты хочешь меня, — он держался на расстоянии, не желая ко мне прикасаться. — В следующий раз я не буду слушать твою чушь.

— В следующий раз?! Думаешь, будет следующий раз? Это был единственный раз, и ты только что меня унизил.

— Да, ну, я чуть не кончил, глядя как ты просто облизываешь свои гребаные губы.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но душу захлестнули злые слезы. Бурлившая в крови похоть ослабила мой самоконтроль. Развернувшись, я со всей силы дернула дверную ручку. Мне было плевать, что у него расстегнуты брюки. Плевать, что у меня распахнута блузка. Я хотела, чтобы он ушел. И немедленно.

Рука Пенна обрушилась на деревянную панель, с громким ударом захлопнув дверь. Меня обжег жар его тела, в юбку впились зубцы расстегнутой молнии.

— Думаешь, что сможешь уйти? Я тебе не разрешал.

— Отпусти меня.

Пенн прижал ладони к двери, и я оказалась в ловушке между его руками.

Сейдж громко мяукнула, пытаясь хоть как-то мне помочь и заставить его уйти.

Когда он был так близко, я не могла нормально соображать. Я могла только чувствовать. И, клянусь Богом, я чувствовала. Абсолютно всё. Его обжигающее шею дыхание, вздымающуюся и опадающую грудь. И упирающийся мне в задницу твердый член.

Его доминирование и сила воли были настолько осязаемыми, что я не могла противиться его приказам. Всё, кроме нас двоих, перестало существовать. Мое тело было согласно на всё, чего бы он ни захотел, даже когда мой разум приказывал мне сопротивляться.

Что бы между нами ни происходило, оно было инстинктивным, непередаваемым, пленительным.

— Я никогда тебя не отпущу. Во всяком случае, пока с тобой не закончу, — Пенн коснулся губами моего плеча. — Повернись, Элль.

Я содрогнулась от сокрушительной волны возбуждения. Мне это не должно было нравиться. Я не должна была течь рекой от его резкого, командного тона. Его тело пылало от голода и желания, пробуждая во мне сильную потребность. Потребность, которую я больше не могла отрицать.

Я его хотела.

И не знала, как с этим справиться.

Я отказывалась поворачиваться. Моему желанию мешала горечь, разъедая меня изнутри.

— Я не могу сделать это с тобой. Я не подготовлена.

Его губы скользнули по моим волосам.

— Можешь. И сделаешь это прямо сейчас.

— Но я не знаю, что будет дальше. Я... я…

— Знаешь. Ты прекрасно знаешь, что будет дальше.