Венец одержимых. Золотые миражи Востока

Алиенора посчитала ниже своего достоинства торговаться за цену освобождения сына. Недрогнувшей рукой она запустила безжалостную машину взимания чрезвычайной подати и презрев все опасности зимнего плавания, отправилась с собранными деньгами в Германию. В Майнце, на общем совете сеньоров, Ричард был передан королеве-матери. Под веселую весеннюю капель они поспешили домой. Интерес к Алиеноре был невероятно велик, на пути ее следования собирались огромные толпы людей, чтобы увидеть и приветствовать легендарную королеву. В Кельне и Антверпене местные властители устроили в ее честь праздники. Вскоре они ступили на землю Англии и прибыли в Лондон, встреченные ликующим народом.

Но Ричард не испытывал удовлетворения от освобождения. Измены близких людей и ратные неудачи иссушили его душу. Мучители, державшие его целый год в заключении, сделали все, чтобы втоптать в грязь его свободолюбивую натуру, и он не мог забыть перенесенного унижения. Куда-то пропало сладкое и волнующее ощущение жизни. Все стало пресным: еда не прибавляла сил, вино не веселило.

Он отказался от встречи с Беренгарией, находившейся с его сестрой Иоанной в обители белых монахинь в Кагоре. Более того, он вернул ей приданое и начал хлопотать о разводе.

Он лишил младшего брата Иоанна всех пожалованных ему фьефов и тот, почувствовав близкую расплату за предательство, бежал в Нормандию. Ричард направил свой карающий меч на север Англии, сокрушил не сдавшиеся ему замки и собрал невиданную дань. В народной памяти осталось предание о том времени: «Ричард не имел ни любви, ни жалости, ни страха. Он не признавал никого на свете – ни Господа, ни Его врага, ни несчастных людей».

Его единственным союзником оставалась мать. Она избавила сына от вассальной клятвы императору Генриху, проведя в Винчестере повторную коронацию Ричарда. Теперь его права на высшую власть были бесспорны, а руки развязаны для войны с Филиппом.

Он отправился в Нормандию и высадился в Барфлере. Местные жители встретили его, как героя. Король триумфально проследовал до Лизье, где ему доложили о приезде Иоанна. Он принял смутьяна с должной холодностью и вместо приветствия сказал:

– Ну вот, ты снова стал безземельным! И на этот раз по-настоящему…

Щуплый Иоанн сжался и в слезах упал к ногам короля. Чем-то он напомнил Ричарду беззащитного птенца, выпавшего из гнезда, и жалость наполнила его сердце. Он поднял несчастного, прижал его к своей могучей груди и сказал:

– Ты – мой единокровный брат, и я тебя прощаю. Лишь по молодости ты попал под влияние подлых интриганов и посягнул на то, что тебе не принадлежало.

Иоанн оживился:

– Да, меня обманули! Многие говорили, что ты не вернешься из Палестины… А если каким-то чудом и окажешься здесь, то приведешь с собой обнищавшую толпу горлорезов и насильников… И в любом случае им нужен новый король…

– Вот, злодеи! Для них люди, принявшие крест и не щадившие самой жизни для завоевания Святой земли – это разбойники с большой дороги!

– А еще они рассказывали, что костями рыцарей усеяны просторы Палестины…

Ричард нахмурился:

– Сарацинских костей там больше, чем христианских!.. Однако поговорим о делах.

Иоанн съежился и прикрыл глаза от ужаса, ожидая страшных вопросов о его сотрудничестве с Филиппом и письме к императору Генриху с просьбой подольше держать брата в заключении. Да и мало ли чего мог услышать Ричард после своего освобождения?

Но король решил одним ударом разрубить клубок проблем и спросил напрямую:

– Готов ли ты забыть прошлое и верно служить мне?

Изворотливому Иоанну потребовалось лишь мгновение, чтобы дать брату верный ответ:

– Да, конечно!

– Тогда по рукам!

Они обнялись. Ричард слегка отстранился от Иоанна, выдержал паузу и провозгласил:

– Я возвращаю тебе все ранее пожалованные владения и завтра же объявлю о назначении тебя моим наследником! – и упреждая вполне ожидаемую реакцию брата, сказал. – Оставим благодарности на потом, а сейчас идем ужинать…

Он великодушно простил Иоанна, но вопреки лицемерным утверждениям святош, душевного покоя не наступило. Началась тягучая война с Филиппом. В стычках, битвах и осадах замков летели дни. Не видя впереди высокой цели, Ричард все острее и острее осознавал бессмысленность своей жизни. Представляя свою случайную смерть под какой-нибудь захолустной крепостью, ему хотелось крикнуть: «Почему я не погиб в сражениях в Палестине, овеянный бессмертной славой борца за истинную веру?!»

Воспоминания о том великом походе стали для него настоящим проклятием. В горячечных снах перед ним всплывал туманный силуэт Иерусалима, он пытался бежать к нему, его ноги подкашивались, и он просыпался в ледяном поту…

Откровение юродивого