Венец Прямиславы

– Да здесь, вон на том конце стоит! – Десятник Дмитр показал на край луговины.

– Пошли-ка за ним, брате любезный, – решительно предложил Ростислав. – Пусть подъезжает.

Пока бегали за Юрием Ярославичем, Владимирко молчал, пытаясь собраться с мыслями. В душе он уже каялся, что пошел на поводу у Юрия, хотя еще не знал в полной мере, как сильно ему это навредило.

Прямислава тоже молчала, холодея при мысли, что будет, когда ее бывший муж лицом к лицу встретится с нынешним. Теперь, когда дружина была на их стороне, ей следовало бы успокоиться, но она, напротив, разволновалась еще сильнее.

Неужели Юрий может быть как-то причастен к убийству? Так плохо она о нем не думала! Изменник, распутник, но не убийца! Ей вспомнилась ночь, когда Юрьев конюх приходил к ним в Белз, пытаясь выторговать ее у Ростислава в обмен на обещание помирить его со старшим братом… Почему он собирался это сделать? Выходит, у него все же были какие-то доказательства, что убийца – не Ростислав?

Эта мысль так ее поразила, что она широко раскрыла глаза. Ростислав негромко беседовал с Владимирковыми десятниками, а она вдруг ужасно испугалась, что Юрий куда-нибудь исчезнет. И если раньше она боялась встречи с ним, то теперь жаждала ее всей душой – и поскорее! Может быть, он знает настоящего убийцу? Или… он сам его и подослал? Но зачем? Прямиславе казалось грехом даже в мыслях приписывать Юрию такое черное коварство. Ему-то что до Белза и раздора братьев Володаревичей? Ему нужна была только она, а Ярослав тут ни при чем…

Но еще раньше Юрия к шатрам явился совсем другой гость.

– Эй, княже, давешние угорцы едут! – воскликнул боярин Радослав, разглядев у реки отряд из трех-четырех десятков всадников. – Вернулись, стало быть.

– Вы их встречали? – Прямислава обернулась к нему.

– Встречали. Они же в Туров едут. Встречали, князь их принимал, беседовали, подарки дарили… О наших делах толковали…

– В Туров? – изумилась Прямислава. – Зачем?

– А ты не знаешь? – Боярин Радослав сам удивился. – Ты что же, князя Михаила не признала?

– Какого князя Михаила?

– Ну, воеводу ихнего…

Боярин Радослав замолчал, потому что от отряда отделились несколько всадников и поскакали им навстречу. Владимирко остался на месте, гридни окружили его. Всадников возглавлял тот угорский воевода, которого величали князем Михаилом… Но он же не назвал себя, так откуда ей его знать?

Приблизившись шагов на десять, угорцы осадили коней и дальше тронулись шагом.

– Будь здоров, князь Михаил! – первым приветствовал их Владимирко. – Что это ты вернулся? Или дорогу потерял? Или забыл что?

– Не потерял, а нашел! Встретил я людей, от них и узнал… – Князь поклонился, не сходя с коня, и смотрел при этом почему-то на Прямиславу. – Вот она, моя красавица! Нашел, значит, ты ее, Владимирко?

Прямислава ничего не понимала.

– Ой, госпожа моя! – раздался вдруг знакомый голос, и в рядах подтянувшегося угорского отряда показалась Забела: она сидела на крупе коня позади Звоняты.

Прямислава ахнула: она только сейчас вспомнила о своей верной подруге, которую так внезапно бросила, убегая от этих самых угорцев. Ростислав присвистнул: Звонята, сидя на чьем-то чужом коне, махал ему рукой, еще через миг он увидел и лицо Доброшки.

– Здравствуй, красавица, лебедь белая! – Князь Михаил тем временем подъехал к Прямиславе и поклонился. – Ты – Прямислава Вячеславна?

– Я, – неуверенно ответила Прямислава.

Сомневалась она, конечно, не в том, как ее зовут, а в том, кто и почему ее об этом спрашивает.

– Дочь Вячеслава Владимировича туровского?

– Да.

– Не узнала меня?

– Да как же мне тебя узнать, если мы никогда не встречались?

– Вот что значит десять лет на Руси не жил! – Князь Михаил улыбнулся. – Встречались, только ты совсем еще девочкой была. Тебе сейчас сколько лет?

– Семнадцать.

– Тогда, стало быть, было семь. Смоленск помнишь?

– Помню.

– Матушку, Верхуславу… и еще брата твоего… Михаила… Меня то есть.

Прямислава ахнула и прижала ладони к щекам. Ее потрясли эти слова, а еще больше то, что могла такое забыть. И правда, у нее имелся родной брат, единственный сын Вячеслава и Градиславы. Он был на десять лет старше ее, и потому в детстве они не дружили. В ее глазах Михаил мало выделялся из толпы отцовых бояр, разве что иногда заходил к матери в горницы. Когда он уехал в Угорщину, Прямислава почти не осознала разлуки. К тому же вскоре ее саму выдали замуж, она покинула родной дом, потеряла из виду родных и вообще не помнила о существовании брата, который все эти годы никак не напоминал о себе. Даже отец, конечно, не забывший своего сына, ни разу не заговаривал о нем за все то время, что Прямислава провела в Турове после своего первого замужества.