Венец славы: Рассказы

Этот «Уэбли» — один из духов, наиболее часто посещающих миссис А., хотя и не самый надежный. Ее Главный Коммуникатор — шотландский старец, который жил «во времена Мерлина» [25]и, несомненно, необычайно мудр; к сожалению, вчера он не пожелал явиться. Вместо него всем заправлял «Уэбли». Он умер будто бы лет семьдесят пять назад девятнадцати лет от роду в доме неподалеку на той же улице, где живет миссис А. Не то помощник мясника, не то подмастерье портного. Погиб во время пожара или в результате «ужасной продолжительной болезни, оставившей его калекою» или же несчастного случая, при странных обстоятельствах, под копытами лошади; в течение сеанса плаксиво сетовал по поводу своей кончины, но подробностей происшествия, видимо, не помнил. В самом конце сеанса он обратился прямо ко мне: «Доктор Уильямс из Гарвардского университета» — и сказал, что поскольку у меня есть в Бостоне влиятельные друзья, я мог бы посодействовать ему в делах — оказалось, он сочинил сотни песен, стихов и басен, но все осталось неопубликованным, не буду ль я столь любезен, не найду ли издателя для его сочинений? Жизнь обошлась с ним несправедливо. Его талант — его гений — потерян для человечества. В моей власти помочь ему, настаивал он, разве не обязан япомочь ему?.. Затем он спел одну из своих песен, напоминавшую, как мне показалось, старинную балладу; временами он так завывал, что многих слов было невозможно разобрать, но, невзирая на это, он пел, переставляя стихи в произвольном порядке:

В сей ноч и, в сей ноч и,
Присно и поныне,
Свод, очаг и свет свечи,
Твой дух Христос приимет.

Когда покинешь сей приют,
Присно и поныне,
На пустошь дрока тебя снесут:
Твой дух Христос приимет.

Пред тобою — Ужасов Мост,
Присно и поныне,
Дрока шипы изорвут твою плоть:
Твой дух Христос приимет.

Престарелый судья Т. прибыл из Нью-Йорка затем, чтобы, как он выразился, не таясь «поговорить напрямик со своей покойной женой, чего ему никак не удавалось сделать, когда она была жива»; обращался «Уэбли» со старым джентльменом самым своевольным и бесцеремонным образом, словно ситуация была отнюдь не серьезная.

— Кто здесь сегодня? Ктоздесь? Пусть представятся снова — я не люблюнезнакомых! Говорю вам, я не люблюнезнакомых! — твердил он.

Хотя миссис А. предупреждала, что никаких физических явлений нам наблюдать не удастся, время от времени в полумраке комнаты вспыхивали мерцающие огоньки, размером не более пульсирующих искорок светлячков; оба мы, Перри Мур и я, чувствовали пальцами вибрацию стола. Примерно в то время, когда «Уэбли» уступил место духу жены судьи Т., температура в комнате, казалось, внезапно упала, и я помню, что меня охватил страх, — но это продолжалось одно лишь мгновение, и вскоре я снова пришел в себя. (Доктор Мур утверждал, что не заметил никакого изменения температуры, а судья Т. был после сеанса так ошеломлен, что его спрашивать было бесполезно.)

Сам сеанс похож на остальные, на которых я присутствовал. Дух — или голос — заявил, что он и есть покойная миссис Т.; этот дух обратился к здравствующему супругу с весьма странною, исполненною напряжения настоятельностью, так что присутствовать там было весьма неловко. Вскоре судья Т. расплакался. Его изборожденное глубокими морщинами лицо было мокро от слез, как у ребенка.

— Ну, Дэрри! Дэрри!Не плачь! Ах, не плачь! — произнес дух, — Никто не умер, Дэрри. Смерти не существует. Не существует!.. Ты меня слышишь, Дэрри? Отчего ты так испугался? Так расстроился? Не надо, Дэрри, не надо! Дедушка, и Люси, и я — мы все здесь вместе, и мы все счастливы! Взгляни, Дэрри! Будь мужествен, мой дорогой! Испугался, бедный мой! Мы так и не узнали друг друга, да? Мой бедный, мой дорогой! Любовь моя!.. Я видела тебя в огромном прозрачном доме, огромном горящем доме; бедный Дэрри, мне говорили, ты болел, ослаб от жара; все комнаты в доме были объяты пламенем, а лестница сгорела дотла, но по ней двигались фигуры, Дэрри, вверх-вниз, бездна народу, и среди них — ты, милый; спотыкался со страху — такой неуклюжий! Ну взгляни же, мой милый, прикрой глаза рукой, и ты увидишь меня. Дедушка помог мне — ты знал об этом? Произнесла я перед кончиной его имя? Милый, дорогой мой, все произошло так быстро — мы так и не узнали друг друга, правда? Не будь строг с Энни! Не будь жесток! Дэрри! Отчего ты плачешь?