Венец славы: Рассказы

Девушка защитила диплом по физике, у нее был очень высокий средний выпускной балл, но на ее письменные запросы откликнулся только один университет, и после собеседования, состоявшегося почти месяц назад, она не получила больше ни одного предложения. Она забросила занятия и то спала по четырнадцать часов в сутки, то, вероятно когда ей не спалось совсем, донимала знакомых по телефону, возбужденно, с маниакальной настойчивостью обсуждая «будущее». Встретив Барри на улице или в библиотеке, она немедленно вцеплялась в него: он ничего не слышал про их общего знакомого? того, который, кажется, нашел работу — место преподавателя в Фербенксе, на Аляске, — все говорят, что он действительно устроился, это правда или только слухи? а про этот ужасный случай он слышал? говорят, в общежитии одна девушка выбросилась из окна с восьмого этажа и разбилась насмерть… Барри не знает, кто она и почему так сделала?

Барри стал плохо спать и часто курил ночи напролет. Все думал об этом маленьком, почти никому не известном колледже неподалеку от озера Онтарио. «Если бы только… Если бы…» Изнывая от ожидания и неопределенности, он курил запоем, хотя сигареты были ему не по карману и он принципиально презирал курящих, он ковырялся в зубах, грыз ногти — в его жизни никогда больше не будет таких мучений, смерть бывает только раз, насмешливо внушал он себе. Его дипломная работа была посвящена поэзии Дилана Томаса, чьи стихи он очень любил, и теперь он думал, что с удовольствием читал бы курс поэзии; он только в прошлом году решил, что хочет стать преподавателем. Три первых года в колледже «Энн Арбор» он ко всему относился скептически, ему преждевременно казалось, что он разочарован в жизни, но при этом по большинству предметов он ухитрялся получать довольно высокие оценки, хотя занимался спустя рукава. Он был уверен, что интеллект его не подведет, у него был высокий коэффициент умственного развития, как когда-то сказала ему мать… но теперь он жалел, что занимался мало; он пришел к выводу, что по складу характера он все-таки человек серьезный. И все остальные тоже вдруг стали серьезными, даже язвительная, ироничная Мейди, которая теперь звонила ему слишком часто и в разговорах о будущем почему-то начала употреблять множественное число: «мы», «такие, как мы», «мы с тобой»… Ей рассчитывать не на что, жаловалась она, «даже на замужество».

Слава богу, из Хилбери наконец пришло письмо: его приняли.

Он несколько раз проезжал через Западный Онтарио по дороге в Торонто к своим друзьям, которые переехали из Штатов в Канаду, чтобы не загреметь в армию, но ни разу не сворачивал в Хилбери. Теперь же, приехав туда в начале сентября, он был готов полюбить Хилбери всем сердцем, хотя его чуть-чуть огорчило, что студенческий городок слишком мал и живет замкнутой жизнью, что архитектура здесь пусть без претензий, но разношерстная и что в аспирантуре преподают приветливые, но бесцветные пожилые люди. На кафедре литературы даже были один профессиональный поэт — говорливый человечек по фамилии Бласс — и один негр — экстравагантно одевавшийся мужчина лет тридцати пяти, — впрочем, ни тот, ни другой не вели семинары у аспирантов. Все бы ничего, если бы не то обстоятельство, что Барри приняли сюда, очевидно, по настоянию Тэйера: Робинзон Тэйер читал спецкурс по Шекспиру, и ему нужен был ассистент. Профессор Тэйер пользовался на кафедре репутацией видного ученого, его монография по юридической терминологии в системе образов Шекспира, судя по всему, считалась весомым вкладом в науку, хотя Барри в жизни не слышал про эту работу. Профессору Тэйеру не так давно перевалило за пятьдесят, но выглядел он старше: лицо у него было отрешенное, желтоватое, в глубоких морщинах, тусклые седые волосы он стриг до того коротко, что порой сквозь них просвечивала кожа, а его гардероб Барри быстро выучил наизусть, потому что у профессора было всего три костюма и он носил их в порядке строгой очередности. Два костюма были серого цвета, а третий, очень темный, по временам казался коричневым, а по временам — зеленым. Пылая благодарностью к колледжу, который взял его в аспирантуру, Барри готов был полюбить даже профессора Тэйера, такого на первый взгляд колючего и старомодного. Тэйер был прямой противоположностью преподавателю, у которого Барри слушал Шекспира в «Энн Арбор», тот был молодой, красивый, экспансивный, часто выбегал на середину аудитории и разыгрывал перед студентами наиболее важные фрагменты из шекспировских пьес, его коронным номером было исполнение сцен сумасшествия и любовных диалогов.