Венец судьбы

— Я вытворяла там ужасы, Райдер. И что, чёрт возьми, здесь нужно исправить? — Я, не приукрашивая, выпалила всё и отказалась смотреть на ненависть, отразившуюся в его суровой красоте, рассказав о сексе с монстрами. — Не с самого начала, — призналась я, и горло сдавило от слёз. — Первые несколько раз меня брали силой, а потом Малахия унял боль и показал мои воспоминания. Он съел мою душу. Если я хотела увидеть тебя, должна быть с монстрами. Поэтому, я занималась с ними сексом, мне нужно было помнить, кто я, и только так могла получить доступ к воспоминаниям. О тебе, о детях, о мире — он отнял у меня всё это. Он забрал всё, а затем предложил показывать за определённую плату. Я сделала то, что должна была, желая помнить нас. Единственное, что знала наверняка — ты бросил меня на произвол судьбы в той тюрьме, отказавшись прийти, когда я звала. Малахия оставил болезненные воспоминания, но только те, которые я пережила до этого мира. Я изводила себя, желая вспомнить твоё лицо, прикосновения и звук смеха наших детей. В конце концов, я умоляла трахнуть меня, дать почувствовать вкус воспоминаний. Итак, скажи мне, муж, сможешь ли ты жить со мной, зная, что я сделала? — Я пронзила его холодным, мёртвым взглядом, вздёрнув подбородок и скрестив руки на груди в знак вызова.

— Ты сделала то, что должна была, чтобы выжить. — Морщинки вокруг его глаз смягчились, но в тоне Райдера чувствовалась неуверенность. — Меня не волнует, что произошло, а только то, что ты сейчас здесь, со мной.

— Ты не понимаешь, что выползло из той дыры, Райдер. — Я расправила крылья и уставилась на него. — Твоя жена умерла там. Моя душа разорвана в клочья. Танатос, возможно, и сшил её воедино, но я не чувствую ничего, кроме ярости и унижения. Я днями наблюдала за борьбой наших людей, и ничего не чувствовала. Я убила тысячи магов и не испытывала ни капли раскаяния. Моя человечность исчезла, но хуже, я ничего не чувствую. Я даже не чувствую вожделения или страсти. Эта небольшая демонстрация в тронном зале должна была дать тебе почувствовать, каково это, когда с тобой играют и манипулируют с помощью магии. Похоже, теперь условия игры равны. — Я сделала шаг вперёд и позволила Райдеру увидеть правду в словах. — Мне безразлично, выживет ли этот мир. Я понимаю, что это необходимо, но мне плевать.

— Мы это исправим. — Он вздохнул и провёл рукой по лицу, направляясь ко мне. Я подняла руку, останавливая его.

— Это иное. Не хочу, чтобы меня исправляли. Я не сломлена, а изменилась.

— Этот мир привязан к нашему народу. К людям, для спасения которых ты рождена.

— Но почему? Зачем спасать каких-то эгоистичных придурков, которые не могут спасти себя? Зачем спасать мир, который одержим идеей умереть? Почему я должна принимать какую-то судьбу, потому что грёбаная богиня решила её ещё до моего рождения? Почему я должна делать то, что ты и твой народ от меня хочешь? Ты обращался со мной как с посторонним. Держал на расстоянии вытянутой руки. Я твоя жена, но ты не доверяешь мне секреты. По иронии судьбы, я не доверила тебе свои, что не делает меня лучше, но плевать. Это очередное доказательство, что мы никогда не работали как команда для достижения общей цели. Ты лгал мне с самой первой встречи. Я скрыла, что Дану велела мне сделать с твоей сущностью, потому что тогда это не имело смысла. Но потом мысль о том, что потеряю тебя в этой войне, обрушилась на голову, и я не смогла жить с этими секретами. Я предлагала тебе выбор, Райдер. Позволила выбирать собственный путь. Я не планировала отнимать у тебя это решение, но ты устроил всю мою жизнь так, чтобы она соответствовала твоим планам. Ты хранишь от меня больше секретов из-за недоверия.

— Синтия, можем разобраться с этим, если позволишь помочь.

— Райдер, ты бросил меня, надеясь, что я возьму себя в руки. Что ж, у меня есть способности, и нет человечности. Это всё, чёрт возьми, что у меня есть.

Сократив дистанцию, Райдер положил руки мне на плечи, притягивая к себе и прижимаясь своим лбом к моему.

— Понимаю, для тебя всё длилось намного дольше, любимая, но для нас прошло всего три дня. Каждый грёбаный день я сидел на краю этой ямы и смотрел на тебя, убеждаясь, что всё в порядке. Я слышал, как ты умоляла спасти тебя, лёжа в грязи и плача, но видел лишь то, что ты была грязной и замёрзшей. Я видел, что ты в безопасности. Должна была.

Я отстранилась и отступила, холодная решимость распространилась во мне.

— Да, дело в том, что я бы никогда не стал умолять тебя, сидя в грёбаной грязи на коленях. Я бы никогда не сдалась. Я бы пришла в ярость при виде твоего лица, когда я умерла, доказала, кто я, встав на колени, чтобы показать, чего бы никогда не сделала.