Венец всевластия

Тяжелую сцену окончило появление Василия. Безусое, разрумяненное хмелем лицо его было весело и необычайно приятно. Ликом Василий пошел в отца, тот же нос с горбинкой, тот же пытливый внимательный взгляд, а ладной, чуть полноватой фигурой и мягкой повадкой он напоминал царице брата ее, константинопольского жителя.

– Матушка, мы вас потеряли. Еле нашел. Они хотят музыки! Вот ведь польская привычка. Не могут жить в простоте. Мало им медом голову задурить, так еще музыкой хотят замутить душу. Я уже за скоморохами да дудочниками послал.

На Руси церковь, а равно и простой люд, не одобряли музыки. Когда сам поешь, то Бога славишь, а если из музыкальных инструментов извлекаешь звуки, то, значит, крутит тобой нечистая сила.

Софья засмеялась и пошла за сыном, не сказав невестке ни слова. При появлении царицы посольские встали, приветствуя ее криками восторга. Дудочники еще не пришли, послы вежливо посетовали, что нет на Руси той музыки, которая услаждала царицыны уши в далеком Риме. Вот тут-то Курицын на свою беду и велел служке призвать Паоло, который отсыпался где-то в закутке перед дальней дорогой.

Паоло явился немедля. Остатки сна, как собака воду, он стряхнул с себя еще в сенях и, пошептавшись с дьяком, тут же вынул из чехольчика свою флейту. Курицын с наивным торжеством огляделся вокруг, предвкушая успех своего воспитанника. И Паоло оправдал его ожидания. Старинная тосканская песня вызвала общий восторг, царица даже руки вскинула, призывая всех к полной тишине и прослушала мелодию до конца. После второй песни она удостоила музыканта разговором. Ах, ты, оказывается в Ливонию, собрался со своим господином? Знаю, знаю, ты воспитанник дьяка. Ах, ты еще и толмач? Ну не думаю, что без тебя будет большой урон посольскому делу. Разве что дьяк Федор без тебя погорюет. Пожилые дьяки бывают весьма охочи до молоденьких толмачей.

Последнюю царицыну шутку за столом словно и не услышали, только Курицын забагровел лицом и выставил ухоженную свою бородку, волосок к волоску, вперед, словно меч. Софья тут же перевела разговор, понимая, что сказала лишнее. В Италии эта фраза, про любовь к мальчикам, была бы вполне уместна, там нравы веселые, а здесь, пожалуй, и осудят. Теперь она говорила о несомненном даре юного флорентийца и тут же сообщила, как о деле решенном, что забирает Паоло к себе в палаты, он, де, будет музыкантом при ее дворе, а если случится надоба, то и ее личным переводчиком. Что мальчишка трещит в ответ? Он отказывается от великой чести? Курицын ухватил воспитанника за рукав, и тот, опомнившись, принял подобающую позу и стал в изысканных выражениях благодарить великую княгиню за величайшую милость.

Пир продолжался. Когда царица уходила в свою опочивальню, то оглянулась невольно и с удовлетворением поймала удивленный и тоскующий взгляд дьяка Федора Курицына.

10

Икона завораживала. Паоло следовало бы лоб перекрестить, а лучше на колени встать, помолиться в полную силу перед ответственной встречей, а он пялился на икону и думал, как странен мир, изображенный русским живописцем: здесь все несоразмерно и вместе с тем изящно! Серебристые, уступчивые горы пронизывала голубая река Иордан, нежно розовело небо. Крест был легким, почти невесомым, фигура Спасителя изогнулась в смертельной муке, но не видно, чтобы Ему было очень больно. Сейчас Христа снимут, положат на землю среди этих крупных, непомерно больших цветов.

Паоло обычно избегал смотреть на изображение распятия. Глядя на муки Спасителя, он тут же представлял, как в его собственные ладони вонзаются гвозди, а дальше он вообще боялся думать – боль, страдание, ужас, смерть! Во Флоренции художники редко рисовали крестные муки Христа, они выбирали для фресок другие сюжеты, скажем, введение Девы Марии во храм, или сцены из жизни святого Франциска, или приход волхвов с ценными подарками. И все так красиво, радостно!

Паоло вспомнил настенные изображения в соборе Санта-Мария-Новелла, нарисованные несравненным Гирландайо. Жизнь города на фресках отразилась, как в волшебном зеркале: далекие виды, башни, водная гладь, летящие птицы… Девы с открытыми шеями и пропорциональными округлостями веселили взгляд. Так и хочется подойти к любой и побеседовать. А на русской иконе все строго, отстраненно и нельзя понять, где находится этот гористый мир с его изысканной болью и страданиями.