Венец всевластия

– Это что же за Лаодикия такая? – сам себя спросил Мефодий и тут же ответил: – Знаю, это город в Азии, в который апостол Павел направил свое письмо. Но на апостольское послание это не похоже. Зачем понадобилось святому Павлу клетки чертить? И как написано-то внятно! Внимай. «Душа самовластна, ограда ей – вера. Вера – наставление, устанавливается пророком. Пророк – старейшина, направляется чудотворением, чудотворение – дар мудрости усиляет». Зачем, любезный Паоло, тебе эта странная рукопись нужна?

– Я думаю, что по этим таблицам гадать можно. Гороскоп – это таблицы, по которым жизнь предсказывают.

– Это не богоугодное дело, – осуждающе заметил Мефодий. – Это переписывать не след.

– Я хорошо заплачу.

– А таблицу эту как мне копировать? У меня и киновари такой нет.

– А ты красные литеры тонко другим цветом прочерти, а потом и раскрасишь. Мне, главное, эти пергаменты у тебя завтра в вечеру нужно забрать.

– Понятное дело, надобно их на место положить, – темно усмехнулся Мефодий. – Как видно, сладили тебе ключ.

На этот раз Паоло не спустил, даже ногой топнул и сказал с напором:

– Оставь свои намеки при себе. Я тогда на рынке не мог понять, что ты про мою ногу толкуешь – маленькую и нежную, а дома вспомнил, где об этом написано. В книге «Тайная Тайных». Так? Инокам к чтению сей текст никак не рекомендуется. Я бы тоже мог поинтересоваться, какому заказчику ты этот список делал.

– Ладно. Я перепишу тебе и текст и таблицу. За бумагу немецкую заплатишь, за чернила и краски, а переписать-то я и бесплатно могу. Но скажу тебе со всей искренностью – боюсь я гороскопы переписывать. А ну как прознают монахи, так и турнут меня из обители. А куда я пойду? Может и похуже что произойти.

– Клянусь, об этих пергаментах не узнает ни одна душа, кроме нас с тобой, – торжественно сказал Паоло. – Во Флоренции составлением гороскопов люди деньги зарабатывают, а ты боишься даже список с них сделать!

– Может, это не гороскоп, а игра какая-нибудь, забава. Я слышал, есть такое времяпрепровождение – над расчерченной доской сидеть и фигурки точеные по клеткам двигать.

– Никакая это не забава. А иначе зачем бы он от меня эти пергаменты прятал?

– Кто – он? – быстро спросил Мефодий, но осекся, под осуждающим взглядом гостя. – Ладно, – сказал он покладисто, – завтра приходи за работой. Но не голым днем, а в сумерки!

Мефодий тут же сел за работу, часа три трудил глаза, а потом разумно решил, что дневное время больше подойдет для работы с киноварью. Утром, хоть никто из братии не интересовался его здоровьем, он сказал, что заболел, и стоя заутреню, кашлял в полный голос, даже горло засаднило. На митрополичий двор тоже не пошел, хоть там его и ждали, решил на все отговариваться грудной болезнью. И как только приступил к расчерчиванию клеток, так и пронзила его мысль – никакой это не гороскоп. Про гороскопы он слышал, там цифры должны быть и астрономические графики. А эти таблицы сработаны не иначе как для тайнописи. И шифр дан, чтобы получатель зашифрованных строк мог эту тайнопись прочитать. В пояснении было написано: «Если кто хочет узнать имя человека, доставившего “Лаодикийское послание” то пусть сосчитает: дважды четыре с одним, и дважды два с одним, семьдесят раз по десяти и десять раз по десяти, царь, дважды два…» и так далее, а заканчивалась строка словами: «В этом имени семь букв, царь, три плоти и три души».

Такими же цифрами описывалось занятие некого тайного человека, а также, как он от роду прозывался. Составитель (или переводчик) послания обозначил для ясности гласные и согласные. Первые прозывались «душа» и «приклад», согласные же обозначались «плоть» и «столп». Слово «царь», видимо, тоже обозначало букву.

И опять же – кем-то привезено. Откуда? Если фрязины доставили в Москву пергаменты, они много сюда своих диковинок понатащили, то почему писано кириллицей? Значит, кто-то перевел. А кто сей умелец?

Любопытство мешало работать, как щекотка, даже перо в руке прыгало. Мефодий уже понимал, что до прихода Паоло он не успеет отгадать шифра, на это занятие не одна неделя может уйти. А уж как хочется-то понять сей сокровенный смысл! Словом, для разгадки тайны у Мефодия была одна возможность – сделать список Лаодокийского послания еще и для себя. Стихотворное начало можно опустить, а таблицу с пояснениями – это непременно!

Теперь еще вопрос – стоит ли сообщить Паоло догадку про шифр и тайнопись? Ответ был однозначным – не стоит. Не твоего, инок, это ума дело, а потому рот узелком завяжи и не трепли языком попусту.

Паоло пришел за работой в означенный срок, внимательно осмотрел список. Текст был написан убористо, клетки против оригинала были уменьшены в четверть, киноварь тоже нашлась. Он неторопливо обернул пергаменты и свиток серым сукном, отправил сверток за пазуху, и только после этого положил на край стола серебряную, грубо отрезанную деньгу.

– Щедро, – сказал Мефодий. – Еще-то придешь? Я увижу тебя али как?

– Отчего же не прийти? У тебя тут славно. Только времени у меня не много. Я человек подневольный.