Венец жизни

— Богдо-ола, — ответил казак-погонщик. — Гора счастья и долголетия. Скоро придем в Синьцзян.

Миновали пограничный городок Чигучаг, и вот он, Синьцзян. В глубокой лощине раскинулся город Урумчи, обнесенный высокой стеной. Сердце Анны тоскливо заныло в каком-то злом предчувствии.

Город оглушил криком базаров, ржанием лошадей, пронзительными воплями китайцев: «Цо, цо! цо, цо! Ух!» Несмотря на ранний час, на улицах кишел народ. Анна заметила много мечетей с высокими минаретами.

— Татары, что ли, тут живут? — удивилась она.

— Дунгане, — ответил казак-караванщик. — Китайцы, которые Магомету молятся.

Позже узнала, что некогда по приказу императора китайские войска уничтожили в этом краю все коренное население джунгар и из-за Китайской стены переселили сюда часть своего народа: китайцев-дунган.

— Разве такое возможно, чтобы уничтожить целый народ? Убить всех до единого, а самим поселиться? — спросила она тогда.

Но ей сказали, что и по сей день убивают всех не китайцев, которые пытаются здесь закрепиться. К русским они относятся терпимо, все-таки великий народ, но случается, и русских убивают. Здесь царит произвол и голый разбой.

Поселились среди русских, сняв какую-то убогую лачугу у казака, торговца шерстью. Казак часто ходил через границу и приносил нерадостные вести: белых гонят по всем направлениям. Колчак разбит и бежал. Красные вешают и расстреливают всех бывших.

А Валениус все ждал, все надеялся… Он метался в поисках какого-нибудь дела и целыми днями пропадал на грязных пыльных базарах. Ходил по конторам, но дела не находилось. В Урумчи не было ни фабрик, ни заводов, ни мельниц — сплошные склады товаров. Город стоял на пересечении торговых путей, и в него стекались товары из России, Китая, Европы.

Романовские бумажки не брали, смеялись: ты что, мол, с луны свалился, мил человек? Даже здесь не верили в возврат старого.

Муж посылал Анну на базар продавать вещи. Сам стыдился. Впрочем, продавала не только она одна: в Урумчи съехалось огромное количество беженцев — купцы, заводчики, белогвардейцы. Кто продавал, кто скупал, и улицы города превратились в сплошные базары.

Ох уж эти страшные базары в Урумчи! До сих пор она вспоминает о них с ужасом и содроганием. Если есть ад, то он, наверное, похож на эти базары. Жара, пылища, густое месиво из людей, ослов, верблюдов, лошадей. Все ворочается, кишит, вопит. Ее обступает оборванная, засаленная толпа китайцев, каждый хочет пощупать, поторговаться, а купив, тут же на глазах перепродает. Этим и живут: торгуют, перепродают, воруют. Население города — сплошная беднота.

Ожидание становилось бессмысленным, и однажды Валениус сказал: «Хватит, надоело».

Продали электромотор и на вырученные деньги решили весной пробираться во внутренний Китай, поближе к столице.

Провинции Нинся, Ганьсу, Шаньси, Шэньси, Хэбэй…

Фантастическое путешествие через весь Северный Китай, через Великую лёссовую равнину на двухколесной повозке, запряженной мулами.

Пещерные поселения, желтые лёссовые бури, китайские деревни, окруженные высокими стенами, степные разбойники, древние города: Ланьчжоу, Наньчжоу, Сиань… Седой, многовековой Китай. От Сиани ехали на поезде.

…Поезд приближался к Пекину. В туманной дымке вырисовывались холмы с узорчатыми верхушками храмов и пагод, с очертаниями длинных и узких башен, загнутых крыш.

Вот и станция. Поезд тихо плывет вдоль людного перрона. В густой сине-черной азиатской толпе редкими пятнами мелькают европейцы.

Анну ошеломил шум вокзала. Такое многолюдье она видела разве что на базарах в Урумчи.

Целая стая рикш набросилась на их чемоданы. Они рвали друг у друга добычу и оглушительно орали. Наконец высокий костлявый рикша с рябым лицом ловко оттеснил своих конкурентов и быстро погрузил на тележку весь багаж.

Прямо с вокзала сквозь темную арку ворот рикша сразу же вывез их на шумные, людные улицы.

Перед Анной расстилался огромный, какой-то путаный город. Многочисленные автобусы и автомобили поднимали тучи пыли. Улицы были запружены толпами людей. Стоял оглушительный шум. Кричали рикши, сигналили на все лады разносчики товаров, гудели автомобили.

Долго кружили по узеньким кривым улочкам, которые неожиданно пересекались широкими авеню, по длинным переулкам, вдоль высоких серых сплошных стен, за которыми прятались жилые дома.

Наконец остановились в каком-то грязном подозрительном тупичке, напротив длинного здания с огромной вывеской, написанной латинскими буквами: «Russ restouran».

Хозяин, русский, равнодушно окинул их сонным взглядом, так же равнодушно выслушал Валениуса, который что-то втолковывал ему, согласно кивнул головой и выдал ключ от номера.

Комната располагалась под самой крышей. Полуголый слуга-китаец помог им втащить вещи по узкой деревянной лестнице, через длинные, темные, словно лабиринты, коридоры.