Венецианские тайны. История, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках

Венеция всегда поддерживала самые тесные отношения с турецкой державой, причем даже войны не мешали гостеприимству. В 1571 году, накануне битвы при Лепанто, знаменовавшей триумф европейских стран над Османской империей (что не помешало ей два года спустя отвоевать Кипр обратно), турки продолжали жить в городе. Известие о поражении их флота понудило семьдесят пять человек укрыться в доме дипломатического представителя Маркантонио Барбаро, из опасения быть убитыми возбужденной толпой. Немудрено, что после этого случая много турецкоподданных, в первую очередь выходцы с Балкан и из Греции, задумались о создании в Венеции такого места, где они могли бы жить сообща, на манер Гетто. И действительно: несмотря на мирный договор, подписанный Яснейшей республикой и Блистательной Портой[48] в 1573 году, уже в следующем году двоим поверенным в делах, которых звали Хасан и Хаши Мустафа, пришлось спешно съехать из остерии у Соломенного моста (ponte della Paglia), бок о бок с Палаццо Дукале, потому что толпа выкрикивала оскорбления в их адрес и солдаты даже пытались на них напасть, пока Хаши не выхватил свою кривую саблю и не обратил нападавших в бегство.

В качестве решения проблемы было предложено разместить всех турок в остерии «У ангела», на Сан-Матио. Вокруг Риальто лепилось множество таверн и гостиничек, дающих приют иностранцам простого звания, и район, таким образом, снискал очень дурную репутацию. Его так и называли, inhonestissimo, то есть «бесчестнейший». После почти полувекового обсуждения разнообразных альтернатив, в 1621 году, Сенат избрал в качестве нового Турецкого подворья старинное палаццо Пальмьери да Пезаро (Palmieri da Pesaro, то есть семейства Пальмьери из города Пезаро), на Каналь Гранде. Любопытно заметить, что концепция «подворья», «фондако» (само это слово – международное: оно восходит к арабскому слову «фундук», получившемуся, в свою очередь, из греческого слова «пандакейон», «гостиница») – места, не только дающего приют, но и также вместительного склада товаров, есть воспроизведение исламской модели закрытого этнического квартала, где представители определенной группы могут не просто рассчитывать на безопасность, но и следовать привычному образу жизни. Так, в Фондако деи Турки находился хаммам (турецкая баня), поражающий венецианцев своей чистотой и опрятностью. Это, впрочем, не избавляло от подозрений, будто мусульмане приводят сюда не только проституток-христианок (что было строжайше запрещено законом), но и похищенных мальчиков.

* * *

Пройдите по калле Сан-Матео до перекрестка с отходящей налево калле де ле До Спаде (calle de le Do Spade, «улица Двух шпаг»), с одноименным сотопортего. Здесь размещалась остерия, носившая то же имя, и ее существование зафиксировано по меньшей мере с 1488 года. Как следует из мемуаров Казановы, здесь разворачивалось одно из его бесчисленных приключений.

На Карнавале и не такое видали

Как-то вечером во время карнавала 1745 года некий дворянин из дома Бальби и его друг, неисправимый бабник, заприметили в винной лавке на Кроче хорошенькую простолюдинку с мужем и еще двумя друзьями. Подойдя к ним, наши приятели отрекомендовались государственными служащими и велели, именем Совета Десяти, мужу и всем остальным следовать за ними на остров Сан-Джорджо[49]. Повод? Все трое мужчин одеты в костюмы занни («предка» Арлекина), а в этот день произошло убийство, причем убийца носил именно этот костюм, так что все одетые подобным образом должны быть допрошены. Добравшись до Сан-Джорджо, Бальби и Казанова (а это был, разумеется, он) высадили бедняг и поспешили обратно к женщине, остававшейся в той же винной лавке с другими приятелями. Они увлекли ее за собой в остерию делле Спаде, где вместе отужинали, напоили ее и потом «пользовали» ее хорошенько по очереди всю ночь, прежде чем отпустить домой.

Казанова уверяет, что в конце концов женщина была вполне довольна и сама их благодарила. И уж конечно никто ее ни к чему не принуждал и не подвергал насилию. Как бы там ни было, эпизод этот Казанову не красит, но последствий он не имел – полиция предпочла в данном случае не вмешиваться. Лишь много лет спустя Казанова узнал, что сбирам (венецианским сыщикам) были прекрасно известны имена всей его развеселой компании и все их проделки, от самой невинной до самой тяжкой. Но они до поры до времени ничего не предпринимали, несмотря на имеющиеся доказательства, благодаря дружбе Казановы с влиятельным лицом – сенатором Маттео Джованни Брагадином, которому он спас жизнь и который наряду с Марко Дандоло и Марко Барбаро выступал в качестве одного из самых щедрых покровителей Казановы.

* * *