Венецианский аспид

– А что я скажу Лоренцо, когда он прибудет на Корсику? Может, он уже меня там ждет. То были деньги на нашу с ним совместную жизнь.

– Его Вив слопала, – сказал Харчок.

– Что? – переспросила Джессика.

– Ничего, – ответил я.

– Вив слопала Лоренцо, – повторил Харчок. И не успел я заткнуть ему рот, в точности моим голосом самородок изложил всю историю о том, как Вив забрала Лоренцо и Саларино, слово в слово, ровно то, что я рассказал Марко Поло.

Джессика повернулась ко мне со слезами на глазах.

– Что все это значит?

– Ну, обалдуй все перепутал. Пока я рассказывал, он дрочил все время.

Она взяла меня за плечи и потрясла.

– Что это? Где Лоренцо?

По щекам ее струились слезы, и сердце мое вновь надорвалось, ибо в глазах ее была та надежда, коей я так страшился, и она эту надежду накидывала мне на шею, как свинцовое ярмо одноглазого лебедя совести. Виновата ль девушка, озаренная ярким светом романтической любви, что влюбилась она в подонка? Менее ли чиста от этого ее любовь? Не так прочувствованна? Не так болезненна, когда ее теряешь? Не было толку в том, чтоб выставлять Лоренцо негодяем, чему я сам был свидетель.

– Эту часть Харчок перепутал, солнышко. Лоренцо больше нет, но убил его его же приспешник Саларино, когда он пытался спасти от убийства меня.

– Лоренцо умер?

Я кивнул и открыл ей свои объятья.

– Почему ты мне раньше не сказал?

– Из-за вот этого, – ответил я, смахивая слезинку у нее со щеки. Я рассказал ей свою историю снова, уже в третий раз за последние четыре дня; только в нынешней версии Лоренцо был героем, и его любовь к прекрасной Джессике благородно и отважно подхлестывала его заступить дорогу вооруженному наймиту-убийце, дабы спасти безымянного вестника просто потому, что он нес слова от его любимой. И после того, как пал он, сраженный, змей восстал из вод канала и обрушился на Саларино, чиня возмездие. В существовании змея Джессика не усомнилась – и моем рассудке тоже: в конце концов, она сама залечивала раны, оставленные тварью на моем теле. Так что все совпадало, как куски головоломки. Она поверила.

Я сидел на корме судна, обнимая ее, пока она плакала. Пока солнце хорошенько не вскипятило собой закатные воды.

* * *

Вскоре после, на Корсике, Яго отыскал свою жену в портомойне Цитадели – Эмилия раскладывала белье Дездемоны на столе у огромного главного котла, в котором парился гигантский дуболом, а не обычный груз рубах и штанов.

– Мне казалось, у меня с вами все, – сказала Эмилия. – Или у вас со мной. Условились.

– Мне нужно, чтобы Дездемона встретилась с Микеле Кассио у него на квартире.

– Вот уж, блядь, дудки. Но я могу встретиться с Микеле Кассио у себя на квартире – когда вам будет угодно.

– Женщина! Вы здесь моим соизволеньем и по моему приказу. Я могу вас удалить – из мира живых, если пожелаю, – и никто вас не хватится, никчемная марамойка.

– Мудила какой-то, не? – подал голос гигант из котла.

– Это еще кто? – спросил Яго. В Венеции он никогда не встречался с Харчком и не знал, что он подмастерье шута.

– На конюшне работает. Главный конюший сказал, что от него смердит навозом, и отправил сюда, чтобы хорошенько помылся. Встань, дитятко.

Великан выпростался из котла на постаменте, и потоки мыльной воды хлынули с него, а громадный возбужденный пыжик закачался влево-право прямо перед глазами Яго, как незакрепленный гик парусного шлюпа.

Яго попятился от опасного рангоута к жене.

– Это вы его в такое состояние привели?

Эмилия кокетливо захлопала ресницами.

– Быть может.

– У Эмилии потрясные дойки, как пить дать, – сообщил Харчок.

Яго поднял было руку, чтобы заехать супруге по физиономии, но вдруг сам оказался поднят в воздух – за ту же руку. Он задергался, стараясь выхватить меч, а Харчок развернул его лицом к себе так, что они посмотрели друг другу в глаза.

– Мне каэцца, вам счас лучше съебацца, судырь. – И он выронил Яго, который приземлился кучкой на скользкий камень, на котором перевернуться и достать из ножен меч можно было только с немалым трудом.

Тою же лапой, которой подымал Яго, великан схватил весло от шлюпки, которым прачки мешали в котле стирку.

– Хочешь солдатика выеть, кукленыш? – осведомилась Эмилия.

– Да, пожалста, мадам.

Она присела, и с супругом они теперь оказались лицом к лицу.

– Возможно, мальчик дело говорит, и вам действительно лучше съебаться, муженек.

Яго не сразу воздвигся на ноги, а когда ему это удалось, схватил со стола платок и выбежал из портомойни, ревя на ходу от ярости.

– Рассердился, – заметил Харчок.

– Это с ним часто, – ответила Эмилия. – Внушительно ты писькой машешь.

– Спысиб. Хоть одним глазком тогда?

– Ну, ты ж заслужил, нет? Только сперва сядь, детка, а то кошек распугаешь.

* * *