Венецианский контракт

– Так же уверен, как и в том, что стою здесь, ваша честь. Косимо – так зовут моего товарища – он работает возле моста Тре Арки. Это было в прошлый четверг, он сказал, что забрал девушку из дома, о котором вы спрашивали. Он запомнил это, потому что человек, который позвал его, настаивал на felze. – Он взглянул на Камерленго и решил, что стоит объяснить, – закрытой гондоле.

Камерленго привык, что его принимают за иностранца.

– Её кто-нибудь сопровождал?

Гондольер пожал плечами.

– Он не сказал.

Камерленго поднял свои светлые брови.

– Однако об остальном он тебе всё же рассказал?

– Он хвастался этим в таверне. Говорил, что разбогатеет.

Камерленго сложил руки, соединив кончики пальцев. О гондольерах всегда ходила дурная слава алчных и продажных людей; более того, у них не было ни малейшего чувства солидарности к своим товарищам. Он знал, что если посулить вознаграждение, один из них сразу явится. Однако что-то здесь не складывалось.

– Так почему же он не пришёл за вознаграждением сам?

– Это мне не известно, ваша честь, – гондольер помялся. – А теперь я могу получить свои дукаты?

Камерленго смерил его взглядом и встал.

– Сначала отведи меня к нему.

Камерленго мог взять с собой конвой, но передумал. Он выбрал тех двух стражников, которые в первый раз упустили девушку. Он выбрал их намеренно, поскольку знал, как и стражники, что они обязаны ему жизнью. Он не стал дожидаться, когда принесут шапку и плащ, а спустился с каменной лестницы в чём был – в своем кожаном костюме, в сопровождении стражников; гондольер показывал дорогу.

Он вёл свою лодку по тайным каналам, о которых мало кто знал, по неподвижным водным проходам, таким узким, что солнце проникало сюда только к середине дня. Гондольер выбрал самый короткий путь, но камерленго, сидевший на носу, хранил нетерпеливое молчание.

Возле моста Тре Арки он последовал за гондольером, не произнося ни слова, и чумной дым вился у его ног. В темной улочке бедной части квартала он ждал, пока гондольер считал двери в поисках дома своего товарища. «Двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать…».

Голос оборвался. Номер пятнадцать был загорожен деревянной доской, а на двери виднелся красный крест.

Камерленго с минуту молчал. Затем совершенно спокойным голосом приказал стражникам:

– Расспросите соседей. Ты…, – он обернулся к первому стражнику, – иди в шестнадцатый. А ты…, – он повернулся ко второму, – в четырнадцатый.

Через минуту они вернулись.

– Он скончался, – сказал первый.

– Прошлой ночью, – добавил второй.

Гондольер стал пятиться от бешеной злобы, которой горели глаза камергера, но камерленго мгновенно ухватил его за шиворот. Одним движением он поднял засов, распахнул ногой дверь и втолкнул его в дом, зараженный чумой, а затем закрыл за ним дверь.

Глава 29

С того дня Аннибал и Фейра стали друзьями. Вечерами, после последнего обхода пациентов, они вдвоем чистились, покидали Тезон и возвращались в дом Аннибала.

Фейра замечала в нём много нового – как его голос повышался, когда он бывал взволнован, а ноздри раздувались слегка. Ещё она заметила, что он носит что-то на цепочке, на шее, как и она носила ленту, на которой висело кольцо её матери, и задумалась – возможно, он тоже хранит воспоминание о своей матери. По утрам Фейра ходила сонная, зевала за своей вуалью, потому что каждую ночь возвращалась в свой дом всё позже и позже, иногда пересекая лужайку, уже когда бледная полоска рассвета показывалась на горизонте, незамеченная никем – кроме старой Бадессы, которая отпирала церковь перед полунощницей.

Аннибал и подумать не мог, что их встречи компрометируют Фейру. Для него эти вечера были наполнены общением исключительно на медицинские темы; и когда Бадесса предупредила его о том, что неприлично проводить время наедине друг с другом, он ответил кратко: «Мы работаем по вечерам. Обсуждаем медицинские вопросы. Готовим лекарства и мази. Когда ещё нам заниматься этим – днём? Мне всё равно – мужчина это или женщина». Но он верил в это не больше, чем Бадесса. На самом деле вечера, проведенные с Фейрой, были лучшим временем в его жизни.

Фейра готовила скромный ужин – из того, что можно было купить в Трепорти или вырастить на острове. Но вкус её стряпни был внове для Аннибала. После ужина он наливал себе бокал вина, и они усаживались возле огня. По молчаливому согласию ни один из них не надевал маску; Фейра снимала вуаль, как делала в доме отца, а Аннибал вешал свой клюв возле двери. Они говорили о медицине или о травах. Фейра объясняла Аннибалу, как делать сладкий шербет и джулеп или густой мацун. Иногда они готовили мази на большом чурбане, который Аннибал принес специально для этого.