Венецианское завещание

– Не совсем так. – Стевен на минуту задумался, потом заговорил снова: – Сначала я засомневался, когда встретил ее в школе. Потом вспомнил. Это она, я уверен. В тот первый день, когда мы приехали, я остался ждать в отеле «Даниэли». Высматривая тебя, постоянно бегал в вестибюль. Незадолго до твоего возвращения встретил там Фиму. Она съезжала из отеля.

– Этого не может быть, у нее нет таких денег, – возразила Дайнека.

Стевен помолчал, потом твердо сказал:

– Но я в этом уверен.

Дайнека быстро прошла к окну, понимая: происходит что-то ужасное и ей нужно собраться с мыслями. Она испытывала страстное желание оставить все, как есть, по крайней мере в той части, что касалась Фимы. Ей не хотелось разрушать этот мир, признавая то, чего она не хотела знать. Все в ней протестовало и сопротивлялось этому, но она тихо спросила:

– Ты хорошо ее разглядел?

– Да. – Это утверждение Стевена прозвучало как приговор.

– Она была одна?

– Нет, ее сопровождали двое мужчин, они выносили вещи из ее номера: чемоданы, коробки, кофр…

– Она тебя видела?

– Не думаю. Она не смотрела в мою сторону. – Стевен задумался, потом сказал: – Знаешь, она была совсем не такая, более уверенная, живая… хотя одета… ну, в общем, ты понимаешь.

– Я понимаю.

Дайнека подошла к своей сумке и достала из нее видеокамеру.

– Сейчас я покажу тебе запись, я снимала Фиму на видео. Может быть, ты ошибаешься. – Она установила просмотр с самого начала и настроила экран.

Через несколько секунд Стевен уверенно подтвердил:

– Да, это она.

– Не может быть… я этого не снимала… – Дайнека вглядывалась в экран, не понимая, когда и где это происходило. Потом до нее дошло, что эти кадры заснял продавец дьюти-фри, когда объяснял, как пользоваться камерой. Но за кадром раздавались только мужские голоса. Наверное, продавец показывал камеру кому-то другому. Наконец она обратила внимание на дату. Это был день накануне ее вылета в Италию. На экране крупным планом была снята Фима, роскошная и уверенная в себе, в невероятно дорогой шубе. Дайнека сразу же узнала ее, несмотря на то что здесь у Фимы были длинные каштановые волосы, а не привычные пережженные «химией» бесцветные вихры. На этой записи она выглядела совершенной красавицей. Рядом с ней стоял Лысый Леннон. Они о чем-то говорили, очевидно, она его провожала.

– Я хочу побыть одна… – сказала Дайнека.

Стевен ушел.

Слоняясь по комнате, Дайнека не могла найти себе места. Все вдруг встало на свои места, и всему было найдено объяснение. Стевен оказался потомком Николая Бережного и ее кровным родственником. Фима – Надей-Кокодриллой – главой русской мафии в Италии.

Одного только Дайнека не могла понять, как произошло столь невероятное перевоплощение. Предположим, Фима… то есть Надя, могла обрезать волосы, обесцветить их и сделать химическую завивку… но эта сутулая спина, лицо, ставшее таким неприметным и почти некрасивым…

Дайнека не знала, как справиться со своей привязанностью к Фиме. Как забыть ту ночь, когда подруга отбивала ее у венецианских бандитов и потом рассказывала о своем детстве. Как они грустили, смеялись или гуляли по суматошной Венеции.

Ей очень хотелось, чтобы Фима не возвращалась. Она не знала, как будет смотреть ей в глаза и о чем говорить или молчать. Перебирая в голове то, что могла бы ей сказать, она подумала, не позвонить ли команданте Монтанья.

Но тут же поняла, что не сможет этого сделать никогда.

Глава 66 Клянусь, Надя…

Одинокая фигурка беспокойно металась по неширокому карнизу набережной. Канал в этом месте был узким, он едва умещался меж обветшавших домов, теснящих его с обеих сторон.

Назначить встречу здесь было делом рискованным, и не потому, что Надя-Кокодрилла чего-то боялась, просто она с большим трудом отыскала это место.

Надя с тревогой вглядывалась в темноту, откуда уже давно должен был появиться Нодари, которого все называли Лысым Ленноном.

В окнах зажглись огни. В теплых уютных гостиных собирались люди для того, чтобы поужинать. А к ужину здесь относились так же серьезно, как и к обеду. В ближайшие два часа по всей Италии съедят неимоверное количество спагетти, сыра и помидоров.

Шмыгнув носом, Надя закашлялась. «Теперь еще и простыла».

Ей до чертиков надоела эта вылинявшая курточка «на рыбьем меху», которая была такой старой и заношенной, что уже никого не смогла бы согреть…

«И где только он взял все эти ужасные вещи…» – подумала она про Нодари и снова посмотрела в сторону мостика, откуда тот должен был появиться.

«Никого».

Она занервничала. Завтра Дайнека должна забрать купчую. Наследство уходит из рук, а значит, нужны решительные действия.

Но что-то мешало ей идти напролом к цели, и в этом Надя-Кокодрилла не хотела признаваться даже себе.

Привязанность к Дайнеке меняла многое. Повстречав ее, Надя вдруг поняла, что еще способна испытывать чувства, о которых давно забыла.