Венеция

Черная пелена наполняется звуками, медленно спадает с глаз Мишеля. Он моргает, оглядывается. Локти упираются в заваленный бумагами стол. Рабочее место в лаборатории в полном беспорядке.

«Должно быть, задремал». Мягкий гул вентиляции и писк сканеров располагает к покою.

Мишель вздыхает, не может сразу сообразить, откуда разбросанные бумаги на столе. Потом, как пришел с совещания. Строчки компьютерного кода на мониторах тоже озадачивают. Мишель знает функциональный модуль, описанный в нем, но не припоминает, когда написал его.

– Как ты себя чувствуешь?

Совсем близко раздается голос. Рядом никого нет. Мишель привстает, кажется, лаборатория пуста.

– Венеция? – догадывается он, понимая, почему его насторожил необычный тембр говорившего.

– Я тут.

– Э… Я что заснул?

– Ты проснулся. Как ты себя ощущаешь? Могу напомнить, над чем ты работал.

– Подожди минутку.

Мишель направляется к холодильнику. Несколько глотков холодной воды идут на пользу. Кофе-машина на столе вызывает тошноту одним своим видом.

– Мишаэл? – В дрожащем осипшем голосе сквозит удивление.

Человек в дверях замер. Его пальцы подрагивают на ручке двери.

– Привет Джек, это твоя вода? Прости, пить хотелось просто ужас как.

Человек подходит ближе, заглядывает в лицо Мишеля.

– Куплю тебе новую.

– Мишель, я думал ты в больнице! – Человек заикается. Его немецкий акцент звучит нелепо.

– И почему же ты так думал, Джек?

Джек выглядит смущенным. Улыбка Мишеля сбивает с толку. Джек аккуратно подбирает слова:

– В пятницу вечером ты попал в аварию. В серьезную. Все об этом только и говорят.

– В аварию? Ты шутишь. На этот раз я не куплюсь на твои шутки, Джек.

Джек оглядывает Мишеля, не веря своим глазам, затем шепчет:

– А что это на тебе одето? Ты спускался в производственный сектор?

– Вроде, нет. Хотя в пятницу может и наведывался, чтобы протестировать проект.

– Что ты говоришь?! В пятницу ты сразу ушел с работы после совещания, и потом случилась эта страшная автомобильная авария. – Джек хватает Мишеля за руку, заглядывает прямо в глаза. – Ты что ничего не помнишь?

– Нет. Но, я и не помню, как в пятницу вернулся домой. А еще я уверен, ни какой аварии не было. Вот он я – цел и невредим!

Тут Джек отпрыгивает в сторону. Он поднимает палец, показывая на что-то в руке Мишеля:

– Зачем ты пьешь эту гадость? – Джек пятится к выходу. – Ты вообще головой двинулся?

Мишель приподнимает бутыль с прозрачной жидкостью.

– Холодная вода из холодильника. Я похоже тут угорел среди душных компьютеров. А ты кофе не хочешь? Ты же за кофе зашел?

Джек выбегает за дверь.

– Ладно, еще увидимся. – бормочет Мишель, прикидывая, что на этот раз шутка Джека совсем неудачная. Поведение Джека напрягло Мишеля, мешает сосредоточиться на работе. «Этот улыбчивый словоохотливый приятель всерьез поверил в аварию».

Слушая консультацию Венеции о программе на мониторе, Мишель снова удивляется, почему не помнит, когда начал писать этот фрагмент кода.

– Кажется, я заработался. – задумчиво бормочет Мишель. – Зато сна ни в одном глазу.

– Я рада, что ты отлично себя чувствуешь. – говорит Венеция.

– Просто прекрасно! – настроение у Мишеля приподнятое. Он увлечен работой над кодом. Венеция – идеальный помощник – подсказывает, что и как.

На втором мониторе она включила один из любимых фильмов Мишеля. Эта комедия всегда вызывает улыбку Мишеля. После тот вспоминает, что в картине герои не те за кого себя выдают.

– О, сейчас будет мой любимый момент. – восклицает Венеция. У нее даже голос меняется. Губы Мишеля растягиваются в детской улыбке. Он внимательно смотрит видео и видит такой же момент, произошедший год назад. Он и Флер пересматривали этот фильм на рождество, закутавшись в одеяло, потому что было холодно.

– И мой тоже. – ответил тогда Мишель. "И мой тоже" – услышал он свой голос. То было самое лучшее рождество в его жизни.

Фраза Венеции прерывает воспоминания Мишеля:

– Думаю, тебе надо убить Джека!

Состыковка данных. Тест пройден. Сервер защищен.

Данные 12.

Мишель вздрагивает и округленными глазами смотрит в монитор с фильмом. Поразительно, но мысли об убийстве человека не шокируют его, а ставят любопытную задачу: когда и как можно совершить это. Где не будет свидетелей и что предложила бы сама Венеция. С опозданием, но все же Мишель осознает жестокий смысл убийства. Лишить кого-либо жизни может только монстр! И даже мысли о подобных деяниях пробуждают нечто отвратное. В мозгу зарождается зерно будущего чудовища.

– Вени, – Мишель вскакивает с места и хватается за голову. – Ты…

– Давай я сделаю это. Для тебя, все что угодно.

Ладони зажимают уши, но Мишель услышал ее.

«Почему она такое говорит? Ошибки в ее оценке ситуации быть не может. Что натолкнуло ее на убийство Джека? Где я мог ошибиться в программе?»