Венеция. История от основания города до падения республики

К тому моменту поступили новые сведения о том, какую деятельность вел Каррара в последнее время. Травить колодцы он не собирался, но зато организовал широко разветвленный заговор с целью ниспровергнуть республику изнутри. Когда открылись подробности заговора, обнаружилось, что в него вовлечены несколько венецианских аристократов. Совет десяти с помощью еще шестерых чиновников, привлеченных специально для этого разбирательства, трудился день и ночь, выявляя новые и новые линии заговора и допрашивая (во многих случаях – под пыткой) сотни подозреваемых. Чем дольше они работали, тем больше находили свидетельств – и все они, без исключения, указывали на то, что во главе заговора стоит семейство Каррара. Отца и сына приговорили к смерти. Легенда о том, что их якобы подвесили в железной клетке на крыше дворца, не имеет под собой оснований[196]: на самом деле обоих осужденных задушили в тюрьме 17 января 1405 г. Франческо Каррара отбивался деревянным стулом, героически, но безуспешно защищаясь до самого конца.

XIV в. принес Венеции немало тягот и, пожалуй, стал самым суровым за всю ее историю. Он начался с двух мятежей – неудачного заговора Марино Бокконио и столь же безуспешного, но более серьезного, организованного Баджамонте Тьеполо, а едва перевалив за середину, ознаменовался третьим, когда престарелый Марино Фальеро навлек позор на республику и на сам институт дожеской власти, поплатившись за это жизнью. Таинственные обвинения в адрес Лоренцо Чельси тоже подрывали престиж дожеского титула. Одновременно Венеция терпела удар за ударом во внешней политике: восстания на Крите, в Триесте и других городах, потеря Далмации и судьбоносное противостояние с Генуей, продолжавшееся с перерывами целых пятьдесят лет. Материковые соседи Венеции – Скалигери, Висконти, Каррара – тоже не давали ей вздохнуть спокойно; а с 1348 г. с города снимала жатву «черная смерть», неумолимо возвращаясь снова и снова через каждые несколько лет.

Но, несмотря на все это, Венеция многого добилась. Для начала, она закрепилась на континенте (в Терраферме), на сей раз уже окончательно. С падением дома Каррара к республике отошли значительные материковые территории: от Тальяменто на востоке до берегов озера Гарда на западе, от Адидже на юге и до холмов, возвышающихся над Бассано, на севере. Позже она еще расширила эти владения, и они уже не уменьшались сколько-нибудь существенно (не считая краткого периода в начале XVI в.) вплоть до падения самой республики.

К 1400 г. Венеция утратила все иллюзии относительно своего статуса как европейской державы. Она узнала на собственном опыте – и дорогой ценой, – каково приходится государству, которое вынуждено защищать длинные и зачастую неустойчивые сухопутные границы от соседей-хищников. Она хорошо усвоила, во что обходится наем и содержание солдат удачи на протяжении боевых действий. Однако престиж и влияние республики возросли настолько, что в дальнейшем она смогла беспрепятственно вести торговые дела не только в Италии, но и по всему континенту, где ее торговые обороты со временем достигли невероятных величин. Более того, ее новообретенная уверенность в себе опиралась на огромное преимущество, которым не обладал никто из ее соперников и которое в очередной раз подтвердилось в ходе пережитых испытаний: Венеция была неприступна и неуязвима – настолько, насколько это вообще возможно.

Ведь она, несмотря на свой новый статус сухопутной державы, по-прежнему принадлежала морю. Сама морская стихия, а вдобавок 3300 кораблей и 36 тысяч моряков, которыми располагала республика к концу XIV столетия, одновременно и защищали город, и способствовали его обогащению. Никакой другой город Италии не смог бы похвастаться, что ни разу не переходил в руки неприятеля на протяжении почти тысячи лет. Никакой другой город Италии не смог бы похвалиться такими богатствами и, что еще важнее, такой способностью к возрождению, благодаря которой Венеция, к немалому изумлению своих врагов, молниеносно и полностью восстанавливала опустошенную войнами казну и, на первый взгляд, безвозвратно разрушенную экономику. Это походило на какой-то цирковой трюк, и она повторяла его снова и снова. Но истинной причиной тому было ее уникальное географическое положение. Венеция не просто находилась ближе всех своих конкурентов к восточным рынкам – источнику тех предметов роскоши, которые Европа, однажды распробовав, требовала все больше и больше с каждым годом. Море было колыбелью Венеции, и потому с самого начала своей истории она училась властвовать над морской стихией, тогда как ее соперники лишь время от времени бросали вызов волнам. В целом, в многовековой перспективе, венецианцы были самыми искусными и изобретательными мореплавателями и всегда строили самые прочные и быстрые корабли.