Венеция. Под кожей города любви

— Сегодня вечером мне придется еще раз погулять с Неро, иначе он будет слишком активен. Про Неро ведь можно сказать «он»? Или нужно говорить «it» — оно? — спрашивает Грегорио.

— Да, можно. Если, конечно, вы не собаконенавистник.

Грегорио вытирает лоб платком.

— Раньше некоторые продукты, особенно тяжелые, можно было заказать по телефону, и работники магазина доставляли их на дом. Хлеб, пасту, растительное масло, муку… Для тех, кто живет на расстоянии трех мостов или еще ближе, доставка была бесплатной. Ты просто звонил и говорил: «Алло, здравствуйте, мне нужно три кило пасты и три кило риса. Срочно, пожалуйста. У меня вечером гости». Теперь они этого не делают, после того как открылся супермаркет «Billa».

Расставшись с Грегорио, мы со Стеф звоним Джиневре и договариваемся вместе поужинать в «La zucca». Вечером по пути туда я на секунду выскальзываю из шлепанцев и ступаю на мостовую босыми ногами: округлые, как человеческие спины, камни отдают тепло. Быстренько забегаю в церковь Кьеза Сан-Панталоне на Кампо Сан-Панталон — здесь сказочный аромат: пахнет ладаном, пропитавшим старое дерево. В церкви потрясающее распятие, очень одухотворенное: страдающий Иисус, высеченный из шоколадного цвета мрамора; набедренная повязка почти сорвана порывом мраморного ветра, волосы развеваются, лицо красивое и отрешенное, тело в прекрасной спортивной форме. Затем, в Капелла дель Кьодо, рассматриваю великолепную «Коронацию» Антонио Виварини и Джованни д’Алеманьи, очень старую, 1444 года, всю в золотых нимбах.

На улице я издали вижу Джиневру. Сегодня она выглядит стильно, но… чуть мужеподобно, как модель Ива Сен-Лорана. Она в черной полотняной блузе (рукава по локоть) и таких же черных брюках, на ногах сандалии «Биркенсток». Умные, удлиненные кошачьи глаза подведены карандашом; линия чуть расплылась от жары.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, Джиневра, — говорю я.

— Как всегда, — добавляет Стефания, догоняя нас.

— Да что вы, нет, — стенает Джиневра. — Вот когда увидите меня в десятый раз в одной одежде, вы так не подумаете.

— Ой, брось… — стонем мы ей в тон.

Джиневра у нас, оказывается, настоящий ослик Иа. Я поймала себя на том, что меня раздражают ее странные прикосновения — влажные и холодные, как будто у нее нарушена терморегуляция. Всякий раз, когда она до меня дотрагивается, я вздрагиваю, будто мне плеснули за шиворот холодной воды.

Мы идем в сторону ресторана, пробиваясь сквозь стену плотного влажного воздуха. На улицах людно. Мой дом недалеко, замечаю я.

«Тыква» переполнена посетителями, в ней жарко, как в сауне. Перед нашим приходом, видимо, разыгралась какая-то драма с участием персонала: официантка взволнована, красные пятна проступают сквозь светлый тональный крем. Она бежит на кухню, оттуда доносятся рыдания, за ней устремляются еще две девушки из персонала, после чего официантка появляется вновь, но уже улыбаясь (щеки горят по-прежнему). Тайна…

Стефания и Джиневра расспрашивают, как я устроилась на новом месте, и соглашаются, что квартирка у меня симпатичная.

— Да, место неплохое, — соглашаюсь я. — Единственное — уж очень пыльно. Пыль повсюду. Я даже во рту ее ощущаю. И еще я убила с десяток комаров, но это несерьезно.

— Не хочу тебя пугать, но сейчас у нас появились комары, разносящие желтую лихорадку, а вот несколько лет назад… Помнишь, Джиневра? — говорит Стефания.

— Но я не знаю, о чем ты хочешь рассказать, — жалобно отвечает та.

— У нас поселились комары-самцы. — Стефания машет пальцами, изображая комариные крылышки. — И они были ужасно тупые. Такие тупые, что целыми днями сидели на стене. — На лице подруги появляется идиотская восторженность, как у глуповатого ребенка, уставившегося в телевизор. Понимаю, что эта восторженность деланая. — Сидели себе, а потом умирали, — закончила она.

— Какая мрачная экзистенциальная аллегория, — говорю я.

— Да! Я помню, в детстве у нас вся стена была черная от них.

— А я вот не помню такого, — печально бросает Джиневра.

Стефания и Джиневра разговаривают между собой. Они обсуждают местное скандальное происшествие, оно связано, насколько я понимаю, с большим белым катером, одним из тех, которые ходят к Лидо. На днях катер столкнулся с рыбацкой лодкой. В лодке находились мужчина, женщина и ребенок. Женщина выпала за борт, ударилась головой и утонула. Тело ее не найдено до сих пор, хотя лагуну перекрыли и прочесали с водолазами. Мужчину взяли под арест, потому что буквально на следующий день, на Реденторе, его видели с молодой девицей — он как ни в чем не бывало пил, распевал песни и веселился. Кроме того выяснилось, что в прошлом он участвовал в вооруженных ограблениях банков.

— Он убил ее и все обставил как несчастный случай, — уверенно говорит Стеф.

— Как ему удалось устроить, что тело исчезло? — сомневается Джиневра.

— Расчет на течение. Или он привязал камни.

— Пока сидел в этой лодчонке?

— Да.

— На глазах у ребенка?

— Да!

— Ты уверена? — Джиневра всплескивает руками и пищит тоненько: — Мамочка! Папочка! — имитируя детский крик.