Венеция. Под кожей города любви

Еще занятнее — в тот же день, уже на закате, я бегу обратно. И что бы вы думали? — на том же самом месте, громко сопя и кашляя, меня нагоняет бегун лет тридцати, совершенно голый, если не считать коротких черных шортиков и кроссовок на босу ногу. Манекенщик на отдыхе? Супернарциссизм? Мужская версия анорексии? Торс без капли жира, все тело из серии «Углеводам — нет!», выделен каждый мускул, матовый золотистый загар, как корочка на индейке, и короткая дорогая стрижка. Забежав вперед, мужчина начинает настоящий цирк: восемь шагов с усиленными выдохами на каждом шаге, потом прыжок «звезда» (руки вверх, ноги в стороны) и, наконец, вращение (руки в стороны, спина изгибается). Он взбегает на деревянный настил лодочной пристани и начинает представление, похоже, исключительно для меня: потягивается, откровенно демонстрируя мускулы, отжимается, задирает ноги и т. д. Я обычно тоже разминаюсь на этом настиле, но только если окажусь там одна. На сей раз я издаю раздраженный стон и, развернувшись на сто восемьдесят градусов отправляюсь в обратный путь. Позволив себе оглянуться, я замечаю, что малый прекратил отжимания, которые только что исполнял в усложненном варианте (отрывая руки от пола и хлопая в ладоши перед приземлением), и теперь валяется на платформе, глядя мне вслед.

Венеция так мала, что маршруты бегунов нередко совпадают (заметьте, здесь не принято приветствовать друг друга на пробежке даже кивком, встречайся вы хоть каждый день и в буквальном смысле на каждом шагу). Позднее я вижу, как этот же мужчина поигрывает мышцами прямо посреди Кампо Санта-Маргерита перед туристами, детьми и студентами, но его все игнорируют — трижды ура венецианской церемонности в данном случае. На него жалко смотреть, но он мужественно промокает пот со лба, как на рекламе лосьона после бритья. Может, он так пытается самоутвердиться? Похоже на то…

Я замечаю, что к первой неделе августа многие пастичерии и магазины в районе Сан-Поло закрываются по причине ferie. Вначале я решаю, что ferie — это ремонт или обновление, но нет — оказывается, это каникулы, отпуск: все снимаются и уезжают в горы на север или на юг, где сухо, солнечно, но не так жарко. Здесь жара стоит жуткая, у меня болят уши — так давит на них горячий воздух.

Стефания уезжает снимать свой фильм, а у нас с Джиневрой появляется привычка при каждом удобном случае пить кофе вместе. Как-то мы с ней наведываемся в «Il Prato», писчебумажный магазин. Меня узнает кассирша:

— Вы ведь были у нас несколько месяцев назад? Я вас запомнила из-за изумительных колец.

Я приятно удивлена, а Джиневра шепчет мне на ухо:

— Мне хотелось сказать: да, она здесь была и еще будет много-много раз!

В магазине я приобретаю огромную тетрадь, настоящий гроссбух в красивой обложке с орнаментом ржавого и винно-красного цвета. Стоит она почти пятьдесят евро, и, чтобы оправдаться в собственных глазах за такую трату, обещаю себе не покупать на этой неделе еды. Помня об урезанном бюджете, позднее захожу в лавочку на Кампо Санта-Маргерита и выбираю самый дешевый шампунь, какой удается найти, — 1,6 евро. Абсолютно такой же в «Billa» стоит 1,9 евро. Рынок здесь настолько мал, что конкуренция почти не приводит к снижению цен.

Джиневра ходит со мной по городу, и я впитываю в себя впечатления.

Давай как-нибудь навестим Флориана, — предлагаю я, думая о дне, когда работа над книгой будет закончена и мы сможем отпраздновать это событие.

— Ты имеешь в виду Флоренцию?

— Нет, я имею в виду «Florian» — кафе на площади.

— А! Понятно. Хотя, знаешь, съездить во Флоренцию, пожалуй, обойдется дешевле.

Мы заходим в «Gobbetti», мою любимую пастичерию на углу Кампо Санта-Маргерита, у моста, ведущего к Кампо Сан-Барнаба. В витрине выставлены большие круглые торты, напоминающие шляпы; каждый замысловато украшен — на них птицы из рисовой бумаги, ягоды, листья, цветы и цукаты. Я заказываю шоколадный мусс. Приветливая рыженькая продавщица смеется, гримаска, состроенная ей, означает: «У вас прекрасный выбор!» — потом она интересуется:

— Une brutte giornata?

Плохой день? Или, точнее, — скверный день? — понимаю я, но не успеваю и рта раскрыть, как она добавляет по-итальянски:

— Если день не задался, ешьте шоколадный мусс! Другого лекарства не нужно, а это поможет обязательно!

Венецианцев не видно, вокруг одни туристы — сидят и чавкают сэндвичами, изучают карты.

Семья Джиневры занята ремонтом ванной комнаты. Старая была выложена черной, под мрамор, и ярко-розовой плиткой, в стиле ночных клубов семидесятых, «как будто это выдумал Джанни Версаче, когда у него было плохое настроение или, может, голова болела». Поговорив о ремонте, мы обсуждаем проекты реставрации городских зданий — в таких местах вывешивают плакаты с названием компании, разработавшей проект; ниже перечисляются все основные участники реконструкции и руководители и указываются сроки окончания работ (иногда давно прошедшие). Джиневра утверждает, что в этом деле наполовину все куплено мафией.

— Я думала, мафия — это миф, — говорю я.