Венеция. Прекрасный город

Честь и доброе имя в венецианском обществе были столь же важны, как и в любом другом, но мерилом чести было то, что называлось bella figura; так сказать, искусство соблюдать внешние приличия. Одним из важных двигателей венецианской жизни была – и до сих пор остается – боязнь критики. Все должно делаться по правилам, в соответствии с установленными образцами. Эти образцы могут скрывать должностные преступления и коррупцию, но важно, что они неизменны. Это напоминает фасад-ширму венецианского дома.

Двойные императивы видимости и зрелища, замысла и выставления напоказ пронизывают любой уровень и любой аспект венецианского общества. Рассказ XVI века об обанкротившемся банкире из Риальто мимоходом объясняет, что «этот рынок и город Венеция по природе очень склонны прельщаться видимостью и доверять ей». Венецианские живописцы смакуют роскошную внешнюю сторону мира. Архитектуру Венеции отличают уловки и показная роскошь, подобно театральным декорациям. Венецианская музыка всегда была сосредоточена скорее на внешних эффектах, чем на внутренней логике. Литература Венеции была ораторской по своей природе – и в театре, и в народной песне. Ни один другой город-государство в Италии не был так сосредоточен на проблемах риторики и стиля. Характерно, что венецианские потолки – фальшивые, подвешенные где-то под балками. В XVIII веке выставление напоказ, зрелище сделались способом маскировки разложения и провала политического курса. Этот неизменный характерный признак помогает понять сущность города и его жителей.

Современная реставрация многих венецианских зданий – свидетельство неблагополучия, создание в большей степени видимости, чем реальности. В пристрастии к видимости реставраторы создали нереальный город, имеющий весьма слабое отношение к своему прошлому и к своему настоящему. Архитекторы и дизайнеры сосредоточены на том, чтобы повторить эстетические очертания города, но они скорее воображаемые, чем реальные, результат ностальгии и стремления выдать желаемое за действительное. На практике они переделали или модифицировали архитектурный язык прошлого, чтобы он подходил к их собственному заранее составленному мнению относительно того, как в действительности должна выглядеть Венеция. Желобки и кирпичная облицовка были удалены, горизонтальные линии выпрямлены и подчеркнуты, окна изменены, чтобы соответствовать сооружению, балконы сужены ради всеобщей гармонии, мансарды убраны, а барочные детали заменены готическими. По каким-то причинам яркие оттенки красного и желтого стали встречаться в городе там, где их раньше не было. Такой стиль известен как ripristino  (создание подделок).

Вот характеристика общего недуга современной Венеции, впервые высказанная немецким социологом Георгом Зиммелем в начале XX века. Он отмечал, что город представляет собой «трагедию поверхности, оставшейся без основания». Это не делает Венецию поверхностной. Напротив. Внимание к поверхности без глубины создает тайну и непостижимость.

Столетиями Венеция была известна производством стекла, теперь доминирующей промышленностью на острове Мурано. В чем привлекательность стекла для морского города? Стекло – материальное море. Море, ставшее твердым, его прозрачность схвачена и обездвижена. Как будто набираете в ладони море и превращаете в парчу. Венеция подходящее место для этого. Писатель Георгиус Агрикола написал в XVI веке об изготовлении стекла в Венеции, что стекло образуется из «легкоплавких камней» и «затвердевших соков» – подходящая метафора положения Венеции между водой и камнем. Песок становится прозрачным. Песок не венецианский, его привозили из Сирии, а потом из Фонтенбло во Франции. Венецианские стекольщики были самыми умелыми в мире.

Стеклодувы работали в лагуне со времен римлян. В Венеции найдено стекло, относящееся к IV–VII векам, а обнаруженная на Торчелло печь VII–VIII веков свидетельствует об условиях производства, характерных для римлян. В народной традиции всегда утверждалась непрерывность производства стекла на островах, и действительно опыт и навыки передавались там из поколения в поколение. Но большая часть знаний почерпнута стеклодувами из византийских и исламских источников. Это еще один пример равновесия, которое поддерживала Венеция между двумя мирами.

В документе 982 года впервые назван по имени один из стеклодувов, некий Доменико. Венецианская гильдия стеклодувов образовалась в XIII веке. В том же веке из страха перед пожарами мануфактуры по производству стекла были перенесены на остров Мурано. Там они расцвели. Однако в каком-то смысле стеклодувы были узниками государства. Они не могли перемещаться ни в какую другую часть Италии. Раскрыть какой-либо секрет венецианского производства стекла значило навлечь на себя смерть. Любого работника, бежавшего на материк, выслеживали и при возможности насильно возвращали. Так подчеркивалось значение этого ремесла для венецианской экономики, а, может быть, и нечто большее. Изготовление стекла было жизненно важно для экономических успехов города.