Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Едва Гигантов звон чугунный
Замрет, на piazza, в вышине —
Как снова полночь в зыби лунной
Струит свой яд – и горе мне!

Я жду в томленьи необорном

И тот же ясно вижу сон…
-– —
Идет, идет, под маской, в черном,
Она идет из-за колонн.

Дает мне – тайно – знак условный.

Проходит. Ждет. И мы – идем.
Украдкой – поцелуй бескровный…
Piazzetta. Гондола. Плывем.

Опять колышет веер звездный

Волну и черную любовь.
И мы плывем – плывем над бездной,
И сердце слышит – смерть и кровь!

Глядит безумными глазами

Ее безумная мольба.
И гондольер стоит над нами,
И нем, и властен, как судьба.

Как гробы – мертвые palazzo.

Канал – в забвенье вечный путь.
О, сладко, сладко целоваться
И тихо никнуть к ней на грудь!

—

«Скорей! скорей!» В железной дверце

Ключа чуть звучен легкий щелк.
«О милый! милый!» Слышу в сердце
Ее шуршащий черный шелк.

Ступени. Зал. И лунных прядей

В холодном мраморе игра.
Подвески люстр горят в мириаде
Лучистых искр из серебра.

Опять! «О, нет! не бойся, милый!»

В пустынном зале – черный гроб.
Целует нежно и уныло
Луна высокий строгий лоб.

В груди – я вижу ясно-ясно! —

Мерцает сталью рукоять.
И он, мертвец, одетый в красном,
Он дышит, медленно… опять!

«О, нет! его не бойся, милый!

Он будет мертвым до утра».
Влечет. Нейти за ней – нет силы!
А в белом мраморе игра.

И холодней, чем мрамор белый,

Ее влекущая рука.
Пылай, мой сон оледенелый!
Сжигай, ты, смертная тоска!

—

За дверью – спальня, в черном крепе.

В окне – луна и тишина.
И тишина душна, как в склепе.
И смерть со страстью сплетена.

Ах, знаю: вновь не снимут маски

Любовь и тайна до утра!
И вновь в холодном теле ласки
Как пламя ярое костра.

Ах, знаю! знаю! длится то же,

И сердце слышит – смерть и кровь.
На пышном красном лунном ложе
Пылает черная любовь.

А рядом, в зале, за стеною,

В гробу, и в красном – он, мертвец.
«Нет! нет! Не встанет под луною!»
И смутно брезжит наконец!

Но лишь последнему объятью

Я отдаю последний стон —
В дверях, с погрудной рукоятью,
Стоит – из гроба красный сон!

О, кто-то слышит, верно, где-то

Тогда двойной мгновенный крик!
-– —
Лежу. На piazza. Муть рассвета.
День подымает синий лик.

2–28 декабря 1910 г.

Василий Сумбатов

Венецийский вечер