Венганза. Рокировка

Несколько раз его адвокат приходил ко мне, передавая приглашение Ангела прийти в тюрьму на свидание. И ни одного я не приняла. Любое упоминание об этом человеке приносило невыносимую боль. Меня будто пережевывало изнутри от одной мысли о нём. Хотелось сделать всё что угодно, лишь бы прекратить это мучение с примесью ненависти. Я презирала его каждой клеткой тела и каждым кусочком души. Он словно Сатана, с которым я подписала договор и которому продала душу, а теперь, как бы ни старалась, не могла получить её обратно. И в наказание за бездумность, угли ада поджаривали меня изнутри, заставляя корчиться от ужасной боли.

Нервозность по поводу возможной погони или срыва плана, перемешанная со всё еще живыми эмоциями по поводу всего случившегося, подводили меня к самому краю безумия, от которого удерживала одно — скорая встреча с дочерью.

В поисках успокоения, по дороге до места, где мы должны были сойти на берег и пересесть на самолет, достала из сумки металлическую коробку, то, ради чего я возвращалась в дом детства и без чего не могла покинуть город. Положив на колени красную шкатулку, провела ладонью по выведенным лаком для ногтей цветам и сердечкам, повторяя очертания каждого изгиба. Как давно это было, когда я сидела при свете ночника, кропотливо вырисовывая маминым белым лаком для ногтей узор, стараясь сделать эту шкатулку исключительной. Я торопилась успеть приготовить подарок ко Дню матери. Очень четко помнила то, как сильно хотела выделить шкатулку из сотен таких же, наводнявших магазины. Мне важно было показать ей, насколько сильно она уникальна для меня, что, несмотря на все попытки отца указать мне на её недостатки, я не видела их. Для меня мама всегда была идеальной. Вырисовывая её же лаком свои каракули на крышке шкатулки, я и предположить не могла, как сильно она полюбит мой подарок, и будет использовать её для хранения самого ценного, что у неё было.

Следом за металлической коробкой достала из сумки рамку с фото, осторожно вытаскивая задник и вытряхивая себе на ладонь маленький ключ, предназначающийся для замка на шкатулке. Сняв замок, и убрав крышку коробки в сторону, шумно выдохнула, увидев содержание шкатулки. Сверху лежала наша с мамой фотография. На ней мне было пять лет, и я улыбалась в камеру беззубым ртом. Под ней находилась еще целая стопка наших совместных фото. На некоторых из них присутствовал отец, но я их тут же откладывала в сторону. Я до сих пор не знала, что именно с ним произошло, но интуитивное понимание того, кто именно причастен к его исчезновению, поселилось во мне сразу, как только услышала о его пропаже. И пусть я осознавала, что его уже нет среди живых, но в душе еще теплилась надежда услышать когда-нибудь о нём как о живом человеке. Невзирая на весь ущерб, нанесенный моей жизни, он оставался моим отцом, и я не желала ему смерти. Просто хотела, чтобы его жизнь шла параллельно моей, не соприкасаясь ни в одной точке.

Перебрав фотографии, я увидела изображение незнакомого мужчины. Внимательно всматриваясь в идеальные черты, не нашла в них ничего, что могло мне указать на то, кем он являлся. Задумавшись, отложила странную фотографию в сторону. Кем мог быть этот человек для мамы, что она хранила его в тайнике вместе с моими фотографиями? Пока я не могла разгадать эту загадку, но, надеюсь, смогу получить ответ на этот вопрос позже.

Заглянула вновь в шкатулку, увидев на дне коробки лишь один предмет, вызывающий у меня в равной степени и трепет, и страх. Передо мной лежал мамин дневник. После её смерти отец куда-то увез все её вещи, оставив для меня лишь ту фотографию в рамке. И только эта шкатулка в нише за его костюмами осталась нетронутой. Все эти годы я знала о её местонахождении, но не осмеливалась вытащить из укрытия, которое мама показала мне много лет назад, назвав его тайником для сокровищ, обещая однажды показать мне его содержимое. После того как её не стало, я всё время испытывала дикое искушение заглянуть туда и наконец-то узнать мамины тайны. Но я боялась, что отец проведает о существовании шкатулки, решив отобрать у меня последнюю связь с мамой, и боялась узнать её с той стороны, которая могла разрушить для меня образ идеальной матери, сохранившийся с детства.

Яхта подскакивала на волнах в такт моему взволнованному сердцу. Пришло время распрощаться со всеми призраками прошлого, перестав витать в облаках и прекратив идеализировать одних, демонизируя всех остальных. Я хотела узнать правду, всё еще надеясь на то, что она оставит от моего растоптанного сердца хотя бы кусочек. Трясущимися руками я осторожно перевернула розовый кожаный переплет, впервые за много лет увидев мамин почерк. Ровные буквы смотрели на меня, призывая прочесть их. Собравшись с духом, я приступила к первой записи.

25 мая

Дорогой дневник!