Венганза. Рокировка

Сжигая газовой горелкой татуировки с его тела с изображением коранчо, я избавлялся от всего, чем не должны были стать Сангре Мехикано. Мы действительно обязаны были стоять друг за друга, а не наносить удары в спину, улыбаясь при этом в глаза. В этом отношении я всегда гордился ребятами в Лос-Анджелесе. Что бы ни происходило, мы прикрывали спины амигос и не меняли их на посторонних. Но так было до тех пор, пока меня не предали. Теперь оставалось надеяться, что избавившись от источника заражения банды, Хавьер поведет братьев в нужном направлении. Я был в этом уверен, в особенности после признания Денни в том, что мой помощник не участвовал в заговоре против Марины.

Срезая ножом обгоревшую кожу с обуглившимся изображением птицы, я уничтожал империю одного уродливого человека. Глядя теперь на него, побитого, сломленного, изуродованного, больше не чувствовал ничего, кроме отвращения к нему и к себе за то, что позволил ему отравить свою жизнь и стал его подобием. Я заставлял его умолять себя, ломая кости и дробя их в мелкую крошку, тут же запихивая в рот кляп, слушая, как глотает собственную кровь, упиваясь его рыданиями, но не позволяя захлебнуться или потерять сознание.

Снова и снова я вкалывал адреналин в его, бывшее когда-то крепким, тело, не позволяя отключаться, и продолжал дальше издеваться над ним, мстя за причиненную мне боль и разрушенную судьбу. Когда на его теле не осталось ни следа без отметины от огня, моего кулака, лезвия ножа или молотка, я почувствовал, как потерял азарт. Именно тогда я распорол его живот, выпуская наружу гнилое нутро. Денни подох, как скот на бойне. И я ни капли не жалел об этом. Изначально моим планом было отправить его в ту же групповую могилу, куда он похоронил Марину. Но потом показалось мерзким ставить его в один ряд с девочками. Он не стоил даже их мертвого праха. Облив дом бензином, я кинул спичку, превращая здание в гигантский факел.

Смотрел на огонь и чувствовал, как пламя ненависти в моей душе гаснет, принося с собой умиротворение и покой. Я отомстил за Марину, себя и изуродованные судьбы сотен людей. Услышав звук сирен, развернулся, удаляясь в ночь, не оборачиваясь. Больше меня ничего не держало в этом штате, как и в той, прежней жизни. Всё, что я знал о будущем, это то, что обязательно найду Марину с дочкой и научусь быть тем, кого они хотят видеть рядом с собой. А если прогонят, то всегда буду невдалеке, защищая их от таких ублюдков, как я.

Глава 28

— Черт! — выронила из рук горячий противень, быстро включая воду и подставляя пальцы под холодную струю.

Как я могла забыть о прихватках? Теперь на месте ожога обязательно вздуется волдырь. Нервозность из-за отъезда дочки сказывалась на моей внимательности. Подобная рассеянность была для меня нехарактерна, тем более, когда речь шла о любимом занятии. Выпечка стала моей самой сильной стороной и настолько, что я даже начала зарабатывать этим себе на жизнь. И пусть я пришла к этому не сразу, пробуя себя в разных сферах деятельности и профессиях, случай помог понять, чем именно я должна заниматься.

Участвуя в школьной ярмарке, неожиданно для себя распродала все капкейки, да и вдобавок ко всему, получила предложение приготовить торт на день рождения одноклассницы Софи. Согласившись испечь торт и приготовить сладкий стол, никак не ожидала, что моё творение вызовет такой бурный восторг у гостей праздника, вслед за которым заказы посыпались на меня как из рога изобилия. Так и определилась моя дальнейшая профессиональная судьба. Незаметно для себя я превратилась в кондитера, а со временем еще и в успешную владелицу одной из самых популярных кондитерских нашего маленького городка.

Вот и сегодня хотелось порадовать мою девочку ее любимым шоколадным тортом. Целых два дня её не было дома, что стало для меня самым настоящим испытанием. После возвращения к ней из Лос-Анджелеса, все десять лет, я не могла расстаться с дочкой дольше, чем на время учебы в школе и работы. И пусть моя привязанность мешала построению отношений с противоположным полом, это совершенно не волновало меня, даже радовало. Моё сердце всё еще не готово впустить кого-то кроме дочери.

Софи всегда оставалась центром моей жизни и главным ее смыслом. Да и разве могло быть иначе, после того страха разлуки и потери, испытанного на первом году ее жизни. Возвращение к ней стало для меня самым большим подарком из всех возможных. И каждый день я благодарила бога (эти десять лет помогли мне убедиться в его существовании) за каждый день проведенный вместе с дочкой.