Веник Самураев

Андрей Швед Веник Самураев

Как хорошо,

когда, раздобыв у друзей

редкую книгу,

можешь потрепанный том

на первой странице открыть 

Татибана Акэми

…и он с грустью подумал, что Россия, в сущности, тоже страна восходящего солнца – хотя бы потому, что оно над ней так ни разу по-настоящему и не взошло до конца

Виктор Пелевин

Глава первая

Глава первая

На днях я позвонил Наде и сказал, что не знаю, о чем писать.

– Привет, Веня! – послышался до мурашек знакомый голос в трубке. – Не знаю даже, как тебе помочь… Ну напиши обо мне, – Надя засмеялась от собственной неожиданной мысли.

С ее слов и началась эта история. История про меня, Надю и всех остальных. Правда, тогда я даже не улыбнулся. Наверное, потому что еще не знал, что это начало. «Напиши обо мне, – досадливо передразнил я ее у себя в голове. – Тоже мне совет! Это ведь так просто!»

– О, спасибо, Ваше Мудрейшество! Но я серьезно спрашиваю вообще-то! – сказал я хмуро, но она не обратила внимания на мой тон и только еще больше рассмеялась.

Написать книгу я собирался давно. Первый раз еще лет в одиннадцать, а может и раньше, в первом классе, когда на хоре все учили песню «Книжки добрые любить и воспитанными быть». Вторую половину фразы можно поставить под сомнение, но книги я любил, это правда. Вот только о том, что любить больше – читать или писать, – в песне ни слова. А я так и не решил.

В первом классе я попробовал написать свой первый роман: посадил бабушку на диван, встал посередине комнаты, заложив руки за спину, и стал методично надиктовывать одно предложение за другим. Писать самому у меня получалось плохо. Рука быстро уставала, буквы получались корявые. Тогда же пришла в голову идея делать большие интервалы между словами, так создавалась иллюзия, что я написал много. Мы с бабушкой закончили через пятнадцать минут. И я остался доволен результатом.

– Как учеба? – спросила Надя. И я снова включился в разговор.

– Да нормально, ты-то как?

– Вся в делах… Надо бы обязательно встретиться с тобой. Но времени нет… – жаловалась она.

После школы мы с ней поступили в разные вузы. Она училась на археолога, а я на философа. Соответственно, и роман, который я писал, был философским. Да и причины, по которым писал, – тоже философские. Не чтобы разбогатеть и прославиться. Писалось как-то само.

Общались мы с Надей редко, и я не мог объяснить, почему решил позвонить именно сейчас. Однако порой случайные события приводят к таким последствиям, о которых даже не подозреваешь. Может, позвонил, потому что она была тем человеком, который помнил меня еще ребенком, с моими наивными амбициями и желаниями. И мне была нужна ее вера в меня. Мы оба выросли. И тот маленький Веня, который сидел с Надей за одной партой, исчез. Но кем я стал, пока что так и не понял, вот и пришел к ней за ответом.

Может, как раз поэтому мне и хотелось написать книгу. Казалось, что жизнь пройдет, и я не успею что-то оставить после себя. Да. Вот так просто. А пока я не знал, кем буду и что со мной происходит.

Конечно, сейчас я подходил к написанию романа со всей серьезностью. (Здесь уместно сказать, что еще я периодически привираю.) Начать произведение собирался каким-нибудь невнятным диалогом, который имел бы ключевое значение в дальнейшем. Этот диалог буквально забрасывал бы читателя в перипетию событий. И вот чуть ли не с середины предложения (а строка уже бежит дальше) читатель включается в разговор, тут же появляется сразу несколько персонажей, причем у главного героя смешная, «говорящая» фамилия, дающая в сочетании с именем несуразный каламбур. И вот несколько слов о главном герое уже сказаны: его лермонтовское детство, проведенное с бабушкой, школьные друзья, первые воспоминания… И сейчас приятели, конечно, мало видятся, ведь «жизнь раскидала их», им никак не встретиться… Но сюжет уже убежал вперед, и героям предстоит «сложный путь», завязанный на преодолении себя и поиске места в мире…И все это на фоне фантастики, восточной философии, смешанной с русским постмодерном, и литературоведческим анализом… Ну и так далее…

Я шучу, конечно.

Меня зовут Веня Самураев. Хотя «зовут» – глагол неуместный. В последнее время я мало с кем общаюсь, и меня никто никак не зовет. Я обычный парень, родители которого много работают, а жизнь идет по предписанному пути: детский сад, школа, университет. Если рассмотреть этот путь более детально, скажем, в формате одного дня, то это дорога до учебы, занятия, возвращение домой, выход в магазин за продуктами. И ничего-ничего необычного. Жизнь проходит в умеренно крупном городе, в квартире, окна которой выходят на проспект. А в других окнах – тысячи похожих на мою жизней.