Венки Обимура

Третья сняла венок медленно, бережно повесила на ветку. Взявшись за руки, пошли девицы хороводом вокруг ошеломленного Егора. Быстрее, быстрее, ближе, ближе! И уж не мог он различить, где которая, не мог понять, которая прекрасней, которая горячей.

--...Господи!.-- крикнул Егор, и никто на свете не смог бы объяснить сейчас, то ли призвал он неведомого, то ли слов иных, чтобы восторг свой излить, не мог сыскать. Уткнулся лицом в землю, обнимая ее. Где красавицы? Где он сам?

Смятые венки. Смятая трава. Звезды смотрят. Тишина в лесу. За деревьями река сверкает.

-- Что это?! -- заломил руки Егор, бросаясь от дерева к дереву. Ветви, поддерживая его, молчали, будто заколдованные.-- Что?..

Засветились впереди то ли светляки, то ли дальние костры. Нет, это свечки горели в руках юных дев, что одна за другой входили в серебряные воды Обимура, снимали венки, ставили в них свечечки и пускали те венки по течению. Тихо было, тихо, тихо-то как... Не шелохнет ветер самой легкой былиночки, не качнет дерево самым малым своим листочком. Не плеснет и волна, словно опасаясь загасить хоть одну свечу. Ведь так испокон веков гадают красные девицы в Купальскую ночь о судьбе своей. У которой свеча скорее погаснет, та и умрет раньше. Ох, не любит Судьба, когда ее пытают! Ох и любит русская душа Судьбу пытать...

Струилась неслышно белая река. Словно от самой луны, от самого края небес текла она, столь чиста и светла была вода ее. И, как в зеркале, отражалось в ней разноцветье венков, трепет огоньков-судеб. А вслед плыли, переливались голоса:

Уж и что это во чистом поле за травонька,

Что во чистом за муравонька?

Она день-то растет, ночь шатается,

По чисту полю расстилается.

Уж и что это во поле за цветики,

Что во чистом за лазоревые?

По зорям они цветут, в день осеются,

С шелковой травою совиваются...

-- Господи! -- опять воззвал Егор и, не зная, как справиться с тем, что пело в сердце и теснило грудь, ринулся с обрыва. Он замер над рекой -- и, в новом порыве счастья, медленно, медленно, медленно опустился на воду, обернувшись пышным, душистым венком. Тоненькая свечечка ровно горела меж цветов, и если бы истинному травознаю попался тот венок на глаза, узрел бы он и Плакун-траву, и Одолень, и Разрыв, и даже зимний-полуночный Нечуй-ветер.

Плыл и плыл венок по глади Обимура, и давно уж отстали, пошли ко дну другие веночки, давно уж угасли, догорели все свечки, лишь одна свеча -жизни Егора -- сияла и не меркла, суля тому, кто возжег ее, долгую, долгую жизнь, протяжную, словно песня.

Уж и что это во поле за цветики,

Что во чистом за лазоревые?

По зорям они цветут, в день осеются,

С шелковой травою совиваются.

Уж и что это у меня за мил-друг,

Что за милый друг, за душа моя!

Он ни день, ни ночь мне с ума нейдет,

Мне с ума нейдет, с крепка разума...

Управление космического надзора

По делу о строительстве завода

Ар К.Б.О.С. Трупе

Глубокоуважаемый К-Б.О.С.!

Вторично обращаю Ваше внимание на чрезмерно затянувшееся мое наказание, которое самым печальным образом сказывается на судьбе Изгнанника No 1. Не вдаваясь в анализ происходящего с ним, замечу, что такое обращение со ссыльным противоречит гуманным законам Делаварии. Тем более, что Куратор No 2 регулярно поддерживает связь с Изгнанником No 2, срок ссылки которого и так вдвое короче срока моего подопечного. Это противоречит установкам Верховного Суда о содержании двух и более ссыльных в одном пространственно-временном отрезке.

С почтением -- Куратор No 1

По делу... и проч.

Не менее уважаемый Куратор No 1!

Похоже, вы забыли, что это благодаря Вашей невнимательности Изгнанник No 1 угодил на 250 лет (вр. земное) раньше периода, назначенного ему для исчисления срока ссылки. По приговору суда он должен был очутиться в 1988 году (вр. земное). А куда он попал?! Так что Ваши разговоры по поводу де-лаварского гуманизма просто смешны.

Думаю, Вам пошел бы на пользу и более длительный период наказания. Однако учитывая особые условия, в которых оказался Изгнанник No 1, приказываю войти с ним в контакт и провести необходимый инструктаж после наступления второго предвидения. Советую помнить при этом о соблюдении строжайшей секретности. Пока только советую...

С почтением -- ст. инспектор надзора

Ар.К.Б.О.С. Труга

* * *

Плыл бы да плыл блаженный Егор неизвестно сколько, когда б не выхватил его кто-то из воды, не нахлобучил на голову.

Глянул -- да это Леший! Ишь, чудо лесное, красуется в венке, еще и в зеркало вод заглянуть норовит. Не выдержал Егор, засмеялся, тут и Леший его признал.

-- Смотри-ка; Как же это тебя дедушка Водяной не утащил, русалушки не заплели, не обтрепали?

Волшебство души кончилось внезапно, как и началось. Егор устало опустился наземь.

Леший, по обыкновению, сидел на пенечке, поковыривал лапоток да поглядывал на месяц. Легкое ночное облачко прислонилось было к луне, но Леший сурово прикрикнул: "Свети, свети, светило!" -- и вновь белизна окутала лес.

-- Я тут присел, притомившись,-- обернулся он к Егору,-- Послушал, что водяницы про Ульянку тараторят. Не видал еще ту, что живет у истоков обимурских? Она вроде тебя. Такая же...