Венок для незнакомки

— Надеюсь, вы понимаете, Лидия Сергеевна, что можно говорить милиции, а что нельзя? — спросил он полушепотом, наклонясь ко мне.

Я уверила его, что не такая набитая дура, как кажусь, и отвела его в сторонку. Милиционеры тем временем поволокли несчастную Ларису в прибывшую из морга машину, а Резгун отошел за скалу — мочиться.

— Спасибо, Иван Валерьянович, — горячо поблагодарила я. — Примите услугу за услугу... — И скороговоркой рассказала ему о людях, выбежавших из-под обрыва в тот самый момент, когда Шлепень переходил с первой космической скорости на вторую.

— Мне кажется, этот факт наводит на размышления, не так ли, Иван Валерьянович? Подумайте, не они ли убили Ларису?

Рокот явно находился под впечатлением.

— С каждым часом, Лидия Сергеевна, вы мне нравитесь все больше и больше. К чему бы это?

— К осадкам, — спокойно пояснила я. — Давно их что-то не было. К сожалению, Иван Валерьянович, не могу вам ответить взаимностью. Совесть не позволяет. Она у меня недремлющая.

Он рассмеялся:

— Да я не о том. Существуй у меня в коллективе должность штатного летописца — я бы охотно вам ее предложил. Вы сможете описать этих людей?

— Я даже не помню, сколько их было. Но безусловно мужчины. Головы не бритые. Но и не хиппи. Одеты во что-то серое... Больше ничего не скажу. Не до того мне было как-то в то время.

— И на том спасибо, — улыбнулся Рокот. — Постарайтесь временно обо всем забыть, Лидия Сергеевна. Для вашего же блага, если хотите нормально завершить отпуск. Вас отвезут на городской пляж. Оттуда вы вернетесь к себе в санаторий. Никого не видели, ничего не знаете, весь день кружились на аттракционах. И оставьте мне на всякий случай ваши координаты.

Глава четвертая

Только к вечеру, когда небо стало густым раствором синьки, я добрела домой — измученная, с разбитой на куски головой. И здесь пришлось претворяться, говорить какие-то слова. Слух о гибели Ларисы распространился с обычной для слухов скоростью. На лестнице от пляжа я столкнулась с Соней — она спускалась с полотенцем через плечо на ежевечернее омовение.

— Ужас какой... — прошептала Соня. — Где тебя носит, Лидуня?

— На аттракционах, — бодро отчиталась я. — Ох, как меня там так носило... А где ужас-то?

— Ларису убили. — Она сделала такие выпуклые глаза, что хоть бюстгальтером закрывай. — Милиция приезжала, всех опрашивала. Мы сказали, что ты в городе.

— Какую Ларису? — не поняла я.

— Ну эту... — рассердилась Соня и за неимением правильных слов ткнула большим пальцем в темнеющее небо, — что надо мной жила...

— Матерь Божья, — ахнула я, — Лариску?!

— Вот-вот, — возбужденно закивала Соня. — Менты сказали, что ее под скалой Обмана нашли, уже мертвой. Удавили, мол... А чего ее туда занесло, ты не знаешь? Может, сами менты и удавили? Вот и езди после этого на курорты. — И побежала дальше по лестнице.

Костюковичи сидели на террасе первого этажа и, как классические «эники-бэники», ели вареники. Есть такая услуга в здешней столовке — дают на вынос в дырявом термосе, за отдельную плату. Плюс залог за термос.

Я как раз проходила мимо.

— Горюшко-то какое, — посетовала, проглатывая вареник, мадам Костюкович, — Ларисонька наша погибла. Был человек — и нету человека.

— Знаю, — откликнулась я, — Соня уже рассказала.

— Вот уж воистину, — заохал муж мадам Костюкович, — живешь и не знаешь, где обретешь, где потеряешь. А Ларисонька, между прочим, целый год откладывала деньги, чтобы на море съездить.

— Ужасно, — траурным тоном поддержала я. — Увидеть море — и умереть... Просто в голове не укладывается.

В коридоре меня выловила Рита Лесницкая. Я вяло тыкала ключом в скважину замка, уже отчаявшись попасть. И вдруг попала. В это время она и вынырнула из своей комнаты. С поджатыми губками.

— Ну и где тебя шатало, Лидунь?

— Капиталы проматывала, — вздохнула я. — Хотела записаться в куртизанки, но у них все занято. Буду гулять просто так.

— Это понятно, — кивнула Рита. — Ты знаешь новости?

— Да, знаю. Скверные новости расходятся быстрее хороших.

— Полная тухлятина, согласись? Бандюки гребаные, блин. Слов уже нет... Я зуб даю, Лидуня, они ее изнасиловали и удавили, чтобы не трепалась. Вот видишь как — в одиночку нам теперь из дома не выйти.

— А ты пластическую операцию сделай, — посоветовала я. — Скажи: хочу быть уродиной. Это недорого. Ни одна зараза не пристанет.

Пихнула дверь коленом и вошла в свой номер. Я уже не могла больше никого видеть...

В комнате было душно и пыльно. Я включила телевизор и завалилась на постель. Головная боль подутихла, но меня по-прежнему трясло. Не было сил собирать вещи и ловить такси на Симферополь. Может, до утра ничего не случится, понадеялась я.

Вечерние «Подробности» — единственная программа на русском языке — давно закончилась. Начинался украино-мексиканский сериал — тягучее резиновое мыло. Оно только добавило духоты. Я выключила телевизор и распахнула окно. Темнота падала стремительно. На западе еще играло бордовым глянцем зарево, а с востока уже надвигалась густая темень.