Венок из одуванчиков

– Оль, это шантаж! – возмутилась Яна. – Даже не думай, мне и со стареньким нормально.

– Ага, только фиг дозвонишься с твоим «нормально». Знаешь же, что меня бесит, когда ты не берешь трубку.

– Знаю, но…

– Не «но», а коровья лепешка.

– Ладно, поеду в «Нишу» и заодно куплю себе телефон, – проворчала Яна.

– Эх, Яна, головушка пьяна…

Яне не нужно было находиться рядом с Ольгой, чтобы увидеть, как подруга укоризненно качает головой.

– И всегда-то тебя нужно упрашивать… Решив испробовать чудодейственное средство бабы Зои – в магию Яна не верила, зато не сомневалась в лечебных свойствах трав, – она положила букетик, перевязанный атласом, под подушку и действительно великолепно выспалась.

После традиционной прогулки с Гансом Яна скопировала на флэшку «Женщин из рода Маккримонсов» – роман следовало бы назвать «Рожденные в муках» – и принялась писать «Приложение». «Приложение» представляло собой небольшой документ, насквозь пропитанный казенщиной, где сухо, коротко и информативно требовалось описать то, что Яна описывала долгими часами.

В начале «Приложения», где красовался Янин псевдоним – Джоан Блэквуд (разумеется, читатель, увидев его, непременно должен был предположить себе эдакую задумчивую женщину, сидящую на веранде какого-нибудь роскошного особняка и небрежно стучащую отшлифованными ноготками по клавиатуре), шла пресловутая «четвертая сторонка». Пять сцен Анна целовалась с Гарри, или Гарри целовался с Анной, или Виктория целовалась с тем же самым Гарри, или же Роберт целовался с Викторией. За поцелуями следовало несколько вариантов названий, которые Анна выдавливала из себя, как последнюю каплю майонеза из скукожившегося пакетика. «Рожденные в муках», разумеется, как вариант не приводились, зато в «Приложении» значились: «Анна из рода Маккримонсов», «Роковые красавицы», «Любовь как испытание» и, наконец, «Записки старой Маккримонс».

Яна была уверена, и даже не на сто, а на все двести процентов, что главред оставит «Роковых красавиц» или «Любовь как испытание», поскольку в обоих названиях заключались два принципа, по которым Михаил Викентьевич привык выбирать то, что будет украшать обложку и привлекать читателя. Под первый принцип «что хорошо, то коротко» подходили «Роковые красавицы», к тому же сочетание «существительное плюс зависимое прилагательное» особенно грело душу Михаилу Викентьевичу. Со вторым принципом «мы пишем о любви» идеально сочеталось «Любовь как испытание», тем более что большинство названий, в которых фигурировало заповедное слово «любовь», подлежали одобрению.

Сама Яна хотела, чтобы роману присвоили «Женщин из рода Маккримонсов», но кого это волновало? Уж точно не Михаила Викентьевича, который лучше всех на свете маркетологов и авторов знал, какие книги понравятся читателю…

За вариантами названия и душещипательной двуабзацевой аннотацией с неизбежным вопросом в конце «Найдет ли Анна свое счастье?» следовали описания для художников. Эти описания Яна за несколько лет работы в «Нише» успела не только зазубрить как дважды два четыре, но и мысленно применять их скупые формулировки при знакомстве с новыми людьми. Их было несколько: «время года», «место действия», «внешность героини», «манера героини одеваться», «возраст» и «черты характера». То же самое относилось и к герою. Самым забавным в вышеозначенных пунктах было то, что все дотошнейшие и подробнейшие описания скуластых брюнетов и субтильных шатенок приводили к тому, что на обложке почему-то всегда появлялись розовощекие блондины и роскошные блондинки и, в какое бы время года ни происходило действие в романе, на каждой обложке царило вечное лето. Всякий раз Яна спрашивала себя: «Какой же тогда в этом смысл?» – и всякий же раз, не найдя ответа на свой вопрос, описывала и внешность героев, и их манеру одеваться, и возраст, и характер, и время года, черт бы его побрал…

Что же до Анны, то она, как и любая героиня каждого любовного романа, разумеется, обрела свое счастье с Гарри, как по мановению волшебной палочки превратившегося в мечту любой женщины – верного супруга и галантного кавалера. Прощенная, как и Гарри, Виктория унаследовала ухажера Анны – Роберта Мэлвика и, естественно, стала его женой. Стоит ли говорить, что их свадьбу сыграли в один день под дружный звон церковных колоколов?

Воодушевленная очередной маленькой победой, Яна упаковала бесценную флэшку в рюкзак и, добравшись до электрички, села в полупустой вагон. Докатившись до Москвы, она нырнула в метро и уже через сорок минут поднималась по высоким ступеням издательства «Ниша».