Венок из одуванчиков

«Пойду грузить вагоны, – досадовала на себя Яна. – Куда меня еще возьмут? Искать другое издательство, что-то предлагать – слишком долго, а у меня нет даже месяца… Да и предложить, по сути, нечего. Я же ничего не писала, кроме своей «нормы стахановца» в «Нише»… Пойти редактором в какой-нибудь журнал? А возьмут ли без опыта? Да к тому же придется сидеть в офисе, где каждый второй будет смотреть косо, а каждый третий – мнить себя большим начальником. Нет уж, дудки, туда вы меня не загоните… Еще можно сторожем. Им хоть и мало платят, зато можно найти такое место, где удастся жить… Куда? Ну куда пойти?»

Сон не шел, несмотря на чудодейственную травку, подаренную бабой Зоей. Отлежав один бок, потом другой, Яна покосилась на телевизор, который робко бормотал о пользе правильного сбалансированного питания, и ей на ум тут же пришло русское народное средство, спасающее не только от бессонницы, но и от всех бед и горестей. Увы, средство это всегда славилось тяжелым послевкусием и массой побочных эффектов, среди которых фигурировали головная боль, тошнота и как следствие утренний поход к керамическому другу, единственному спасителю в трудные утренние часы… Однако сейчас Яне было совершенно наплевать как на послевкусие лекарства, так и на его тяжелые побочные эффекты. Она выбралась из-под одеяла и, надев пушистые синенькие тапки с задорными желтенькими помпончиками, направилась в рабочий кабинет, где некогда обнаружила лекарство.

«Конечно, – рассуждала по дороге Яна, – не очень-то хорошо опустошать хозяйские запасы… Но я ведь обязательно верну, как только у меня появятся деньги… Если появятся…»

Позади нее раздались тихие, мягкие шаги. Яна обернулась. За ней брел полусонный Ганс.

– Ну что ты плетешься за мной, как моя совесть? – тихо спросила она собаку.

Гансу было что ответить на этот вопрос, но он счел за лучшее промолчать, тем более что его ухо уловило невнятные шорохи, доносящиеся из рабочего кабинета, в который с некоторых пор он заглядывал только в присутствии хозяйки.

– Что с тобой? – спросила Яна, заметив, как вздыбилась шерсть на холке Ганса. – Ты что-то услышал?

Яна прислушалась. И действительно, из кабинета доносились какие-то робкие шорохи. Разумеется, после истории с ноутбуком и всеми вытекающими из нее последствиями у Яны не осталось сомнений: в этом доме есть кто-то, кроме нее. Но она еще ни разу не встретилась с этим кем-то и меньше всего хотела этой встречи сейчас, в глухую ночную пору. К тому же более рассудочная ее половина надеялась, что вся эта абсурдная история с «Женщинами из рода Маккримонсов» – чья-то нелепая шутка. Но теперь…

«Хорошо, – пыталась трезво рассуждать Яна, – если здесь есть кто-то, кто способен издавать шорохи, значит, он материален. А если он материален, значит, у него есть ключи от этого дома. А если у него есть ключи, значит, он здесь жил и продолжает наведываться в дом до сих пор… И какой из этого вывод? Да никакого. Ольга права: это либо псих, либо маньяк…

С другой стороны, как этот псих или маньяк умудрился дописывать мой роман в моем же присутствии? Выходит, он приходил сюда, когда я спала за ноут – буком, и спокойненько, совершенно не переживая, что разбудит меня, что я воочию увижу его проделки, брал ноутбук и пичкал мою книгу своими эротическими изысками? И какой из этого вывод? Да никакого. Он – человек-невидимка или что-то не менее сказочное, и, хотя мне в это совсем не верится, я его не увижу. Потому что он ускользнет от меня так же, как проделывал это и раньше…»

– Пойдем, Ганс, – шепнула она собаке. – В конце концов, нам с тобой терять уже нечего, кроме нашей собачьей жизни…

Набравшись храбрости, Яна сделала шаг, еще шаг, и, когда всего несколько шагов отделяло ее от кабинета, Ганс в два прыжка обогнал ее и отважно выпрыгнул навстречу опасности. Яна испугалась за Ганса не меньше, чем он за нее, и бросилась за ним. Собака молчала, разглядывая нечто, стоящее неподалеку от шкафчика с «лекарством», и только тихонько ворчала, обнажив белоснежные зубы.

Яна тоже увидела нечто, но выглядело оно как-то уж слишком по-человечески для того, что она себе навоображала. Значит, маньяк, сообразила Яна и судорожно занялась поисками рифм, которых оказалось великое множество. Маньяк… Никак… Дурак… Башмак… Впросак… Гамак… Дуршлаг… Ништяк… Однако из всего этого абсурда складывался сущий же абсурд: «На меня напал маньяк. Как он выглядел? Никак. Бросила в него башмак, и маньяк упал в гамак. Да, попал маньяк впросак. Ну а я как? Все ништяк…» – и Яне оставалось только во все глаза разглядывать незнакомца, который неизвестно каким образом проник в дом.