Венок кентавра. Желтый свитер Пикассо

На съемочной площадке воцарилась мертвая тишина, все сконфуженно прятали от режиссера глаза и делали вид, что они – глухонемые. Помреж Ниночка вообще бесшумно испарилась в неизвестном направлении, и все ей дружно позавидовали, потому что, если мамоновская душа просила водки – значит, дело труба и очень скоро вся съемочная группа уйдет в бессрочный отпуск, а режиссер – в глухой запой. Но это было не самым неприятным. Народ с тревогой ждал, кого на этот раз Мамонов выберет козлом отпущения и отправит за бутылкой. Собственно, отказать режиссеру в порыве души никто не смел, потому что Мамонов подобного не прощал и урезал зарплату. И это тоже было не самым неприятным – после возвращения в рабочее русло режиссер беспощадно мстил тому, кто бегал ему за первым пузырем, и тоже урезал несчастному зарплату.

Дверь в павильон с шумом распахнулась, и в помещение ворвалась помреж Ниночка со счастливым выражением на лице.

– О, – сказал Мамонов, и все, кто только что дружно завидовал Ниночке, приготовились ей дружно посочувствовать. Но не успели. Следом за Ниночкой в павильон вошла ОНА – новая мамоновская муза, и все дружно стали ее благословлять и тайно ненавидеть. Видок у музы был, правда, мягко говоря, странноватый. Паршивый даже, можно сказать, видок. – О, – опять сказал Мамонов.

– Добрый день, – широко улыбнулась муза, с любопытством оглядываясь по сторонам и оценивая обстановку.

– Добрый, – ошалело сказал Мамонов.

– Простите, Алевтина Сорокина у вас…

– Понял, не дурак. Пришла, значит, все-таки? Ты, мать, опоздала малость. Я вчера тебя ждал.

– Я…

– Решила нас осчастливить, значит? Только ведь я на эту роль другую актрису уже пригласил.

– Простите… Пожалуй, я пойду… – неуверенно сказала муза; повисла тишина, Мамонов молча сопел. Вся съемочная группа вновь затаила дыхание.

– Дайте ей сценарий, пусть роль учит! Сегодня-завтра доснимаем рекламу, готовимся к съемкам, через неделю запускаем новый проект, – буркнул Мамонов, и все с облегчением вздохнули и возненавидели музу еще больше. – Нина, приготовь контракт и позвони продюсеру, скажи, что все в порядке. И этой позвони, скажи, что в следующем фильме роль ей на сто пудов дам. А сейчас пусть отдыхает. Алевтина, учи роль и помни, что много пить – вредно для здоровья. Еще один запой – и я не посмотрю, что ты звезда. Выгоню взашей на фиг! Андестенд?

– А… А… деньги? – робко поинтересовалась муза и крепко вцепилась в листы со сценарием.

Мамонов упер руки в бока и нахмурил брови.

– Ну охамели все просто! – заворчал он. – Никакого уважения. Ради любви к искусству уже никто работать не хочет! Куда катится этот мир? Нина! Выдай ей аванс. Все, уйди с глаз моих долой, Сорокина! Чтобы мне как огурчик была через неделю, сама на себя не похожа. Все по местам! И никаких сазанов мне тут! Начали!

* * *

Из павильона Мишель вышла на негнущихся ногах и с ощущением, что она совершенно и бесповоротно сошла с ума: приехала на «Мосфильм», чтобы попытаться разыскать Алевтину, а вместо этого от ее лица подписала контракт на съемки в сериале! Поразительно: ее приняли за Алю! Хотя что тут удивительного, если они действительно феноменально похожи? Тем более что она была в парике, который носила постоянно, на тот случай, если вдруг у нее проверят документы. Мало ли что, могут возникнуть ненужные вопросы, подозрения… А у нее и без этого проблем полно… было до сегодняшнего момента. Сегодня она ухитрилась заработать первый в своей жизни аванс. Теперь у нее есть деньги, которые, правда, предстояло отработать в самое ближайшее время. Но это все мелочи. О том, что случится через неделю на съемочной площадке, мадемуазель Ланж предпочитала не думать. Очень хотелось верить, что к тому моменту Алечка Сорокина объявится и скажет ей большое спасибо. Роль-то специально для нее написана, по словам Мамонова. А если нет, то… То и без нее можно обойтись. В конце концов, роль она выучит, память у нее с детства была отменная и подвела ее единственный раз – вчера, когда она продегустировала отвратительный крымский портвейн с загадочным именем «Массандра». А то, что играть она будет плохо… Так это не ее проблемы, потому что играть плохо будет вовсе не она, а актриса Алевтина Сорокина! И вовсе не на нее, Мишель Ланж, через неделю будет орать благим матом лопоухий мумрик Мамонов, а на звезду Алечку Сорокину. Кто же виноват, что Алевтина вдруг напрочь разучилась играть? Кто же виноват, что она взяла и исчезла с документами Мишель и ее деньгами, прихватив с собой заодно и ее благополучную жизнь! Бросив ее одну в этом мрачном, полном клинических психов городе на произвол судьбы! В городе абсурда – с пьяными сумасшедшими художниками, тупыми хамами-режиссерами, липкой «Массандрой», потными переполненными трамваями, грязным асфальтом и смогом!