Венок кентавра. Желтый свитер Пикассо

– Когда вы зашли в галерею, то назвали меня Пикассо, потому что решили: я – именно он, ваш виртуальный кавалер. Почему? Ну же, дорогая, колитесь.

– Я вам не орех, чтобы колоться! Повторяю для глухих: вы себе льстите, Мазин. На моего Пикассо вы совершенно не похожи, – отчеканила мадемуазель Ланж и отвернулась к окну.

– Любопытно, – захохотал Константин.

– Что вам любопытно? – огрызнулась мадемуазель Ланж.

– Как вы вычислите своего дружка, которого никогда в жизни не видели?

– Вам этого не понять, Мазин.

– Куда уж мне, – ухмыльнулся Константин и ехидно спросил: – А вы не думали, Мишель, что Пикассо будет вам совсем не рад? Может, он о вас уже и думать забыл?

Это был удар в солнечное сплетение. Да, она думала об этом. Думала постоянно, каждую минуту, каждую секунду… Мишель захлопала ресницами, пытаясь сдержать слезы и не выдать себя. Не хватало ей еще разрыдаться сейчас и показать свои слабости! Мазин унизил ее, отомстил – мастерски отомстил, выбил из колеи. Да как он посмел? Недоумок несчастный! Убожество!

– Извините меня, Мишель, – вдруг виновато сказал Мазин и поморщился. – Кажется, я сморозил глупость. Не понимаю, что на меня нашло.

Извинений от Константина Мишель никак не ожидала. Она всхлипнула, закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Вы что? – ошарашенно воскликнул Мазин, Мишель продолжала рыдать. Он застонал, припарковал машину. – Да не ревите вы! Ненавижу бабские слезы! Уверен, ваш друг будет счастлив встрече с вами. Мы обязательно его отыщем. Все будет хорошо!

Мишель зарыдала еще сильнее. Он не сдержался и притянул ее к себе. Погладил по волосам, приятно провел ладонью между лопаток: его рука была горячей, она чувствовала тепло даже сквозь свитер. От его волос пахло морем, свежий аромат… Она успокоилась, отстранилась, вытерла слезы ладонью и неловко откашлялась, пытаясь скрыть смущение. Мазин резко отвернулся, завел двигатель и рванул с места. На Мишель он больше не смотрел.

Галерея с загадочным названием «Арт-мур» располагалась на первом этаже монолитного белого дома, недалеко от метро «Сокол». У дверей их встретила хозяйка, сутулая пожилая женщина, с темными, собранными в пучок волосами и сканирующим взглядом светлых глаз. На вид ей было лет шестьдесят, лицо простое, но ухоженное. Тщательный макияж, рабочие руки, дорогие антикварные кольца и серьги. Она просветила их глазами, словно рентгеном, и гостеприимно проводила в зал. Мишель стало не по себе: взгляд хозяйки галереи ей не понравился. Неприятный был взгляд, недобрый, пугающий. Захотелось выбежать из галереи вон и помыть руки с мылом.

От обилия картин, развешанных вплотную друг к другу по стенам, у мадемуазель Ланж зарябило в глазах. Хуже было другое: заявленных картин в салоне не оказалось. Сплошь классика, хорошего, впрочем, качества.

– Мы хотели бы приобрести картины другого жанра: например, сюрреализм, – уточнила Мишель. – У вас есть подобные работы? В Интернете информация была о выставке. Вот мы и приехали.

– Сожалею, но это невозможно. Выставку мы уже закрыли.

– Почему? – спросил Мазин.

– Почти все картины распродали, – объяснила женщина.

– Вы сказали – почти все. Значит, что-то осталось, – не отставал Мазин. – Будем очень признательны, если вы нам покажете…

– Боже мой, конечно, – тут же передумала хозяйка и всплеснула руками. – Картины представлены в другом зале. Чудесные работы! Пользуются исключительным спросом. Выбор, правда, невелик, предупреждаю. Пойдемте, покажу вам то, что осталось.

Хозяйка подвела их к двери, похожей на вход в подсобное помещение, отперла ее ключом и пропустила гостей вперед. В маленькой душной комнате пахло свежей штукатуркой и краской: совсем недавно здесь делали ремонт. Картины висели на одной из стен, напротив, вдоль другой стены, стоял стильный ярко-красный диван, кресла и стеклянный журнальный столик современного дизайна, декорированный разноцветными бабочками из слюды. Столик и мягкая мебель привлекли внимание мадемуазель Ланж гораздо больше, чем живописные полотна. Мишель даже немного расстроилась. Картины были так себе, написаны неплохо, но скучно. Без куража и глубокой идеи, они не вызывали эмоций, не будоражили воображение. Бессмысленная мазня. Нет, среди художников, представленных в галерее, ее Пикассо не было. Не мог он писать так примитивно, совершенно очевидно – не мог.

– Это все, что у вас есть? – спросил Константин, с кислым видом разглядывая полотна. Похоже, картины на него тоже не произвели должного впечатления.

– Неужели вам не понравились работы? Как жаль, здесь представлены очень модные художники! Или вас цена смутила? Конечно, высоковата, но картины того стоят, уверяю вас! Ну, хорошо. Готова уступить, можем поторговаться, – попыталась заинтересовать клиентов хозяйка салона.