«Венона». Самая секретная операция американских спецслужб

Если бы сообщения, прочитанные в ходе операции «Венона», были преданы гласности или хотя бы сделаны доступными более широкому кругу американских правительственных чиновников, трудно себе представить, чтобы Этель Розенберг был бы вынесен смертный приговор. Эти сообщения действительно подтверждают, что она вместе с мужем занималась шпионажем и помогала ему вербовать своего брата. Однако степень ее вины удалось бы оценить значительно более точно. Да, Этель ассистировала мужу в его шпионской деятельности, но она никогда не была в ней главным действующим лицом. Будучи использованы в суде, дешифровки «Веноны» показали бы, что Этель была замешана в шпионаже, но одновременно уменьшили бы роль, которая ей приписывалась обвинителями на судебном процессе.

Да и Юлия Розенберга вряд ли казнили бы. Когда состоялся суд над Розенбергами, было известно только о двух советских атомных шпионах – Гринглассе, которого завербовал непосредственно сам Юлий, и Фуксе. Последний находился в Англии, и поэтому все внимание американских средств массовой информации оказалось сосредоточено на Гринглассе. А после того, как Грингласс во всем сознался, из Розенберга и вовсе сделали главного виновника в деле об атомном шпионаже в пользу Советской России.

Однако, как показала «Венона», русские получали секретную информацию о Манхэттенском проекте из рук еще по меньшей мере трех его участников. Молодой ученый-физик Теодор Холл был для советской разведки значительно более ценным источником, чем простой техник Грингласс. В ходе допросов, которые Холлу учинили в ФБР, он так и не признал себя виновным. И поскольку других доказательств работы Холла на советскую разведку помимо прочитанных шифровок у ФБР не было, а упоминать о «Веноне» в суде было нельзя, то Холл сумел избежать наказания.

Двух других советских агентов, скрывавшихся под псевдонимами «Перс» и «Квант», ФБР найти так и не удалось. Характер переданной ими информации явно свидетельствует о том, что «Квант» был ученым, пользовавшимся уважением своих коллег, а «Перс» – или ученым, или инженером. Оба представляли для русских гораздо больший интерес, чем Грингласс. И если бы операция «Венона» была рассекречена на более ранних этапах ее проведения, основными фигурантами в деле об атомном шпионаже оказались бы по крайней мере четверо. А значит, и роль Грингласса в похищении американских атомных секретов была бы менее весомой, что в свою очередь облегчило бы участь Розенберга как вербовщика Грингласса.

Однако историческая наука не знает сослагательного наклонения. Можно долго рассуждать о том, что было бы, если бы открытые тексты шифрованных донесений советских разведчиков и их агентов в США были опубликованы сразу после прочтения этих донесений американскими дешифровальщиками[9]. Тем не менее факт остается фактом: несмотря на то, что «Венона» стала самой значительной операцией за всю историю контрразведывательных спецслужб этой страны, ее детали держались в строгом секрете на протяжении необычайно длительного периода времени. И хотя кое-какие обрывки сведений о «Веноне» стали просачиваться в средства массовой информация, начиная со второй половины 80-х годов, открытые тексты советских шифровок были обнародованы лишь в 1995 году – более чем через полвека после начала самой операции.

Взлом

В период Второй мировой войны советские представительства и организации, находившиеся на территории США, имели в своем распоряжении три способа связи с Москвой. Для передачи большей части сообщений использовалась дипломатическая и курьерская почта. Этот вид связи был весьма надежным, но в условиях военного времени страдал одним существенным недостатком – медлительностью. Часто проходили недели, а то и месяцы, прежде чем послание находило своего адресата.

Для отправки особо срочных депеш русские могли задействовать собственный коротковолновый передатчик, установленный в посольстве в Вашингтоне, или пользоваться услугами коммерческих компаний связи, предоставлявших возможность связываться с Москвой по радио или посредством телеграфа. Однако ни один из этих способов связи не был в достаточной мере надежным.

В начале 40-х годов технология коротковолновой связи была далека от совершенства. Чтобы организовать надежный канал радиосвязи между Москвой и Вашингтоном, необходимо было использовать очень мощный передатчик, который в силу своей мощности обладал весьма внушительными размерами. Однако здание советского посольства было слишком мало, чтобы на его территории можно было смонтировать такой передатчик. Кроме того, согласно американским законам, использование передатчиков подобного рода было запрещено. Поэтому, хотя Советская Россия и оснастила свои представительства и организации в США коротковолновыми станциями, в силу своей малой мощности они задействовались очень редко и рассматривались лишь как резервное коммуникационное средство в случае перебоев в телеграфной связи.