Венский кружок. Возникновение неопозитивизма

Высказывания о душевной жизни другого человека нельзя проверить непосредственно, ибо процессы, происходящие в чужой душе, нельзя воспринять. Когда Шелер утверждает, что такие душевные процессы, как гнев, дружелюбие, смущение, можно непосредственно прочитать по лицу другого человека, то «прочитать по лицу» как раз и означает: в основе диагноза о движениях души лежат выражения лица и иные телесные движения. Всегда должны существовать языковые сообщения, симптоматичные телодвижения или общие стандарты поведения в определенных ситуациях. Без таких свидетельств телесного мира проверка высказываний о душевных явлениях вообще была бы невозможна, если не говорить о телепатии. Причем это верно не только для настоящих переживаний другого человека, но и для собственных прошлых душевных состояний. Но если каждое высказывание о душевной жизни должно основываться на высказывании о телесных движениях, то каждому психологическому высказыванию должно соответствовать высказывание о теле, поэтому кажется возможным вообще исключить из рассмотрения психологические высказывания и заменить их соответствующими высказваниями о телесных проявлениях. Благодаря этому соответствию душевные процессы можно обозначать соподчиненными телесными процессами. Речь идет не об определении их своеобразия, а лишь об однозначном установлении их объема. Но именно вследствие этого психологические и соответствующие «физикалистские» высказывания оказываются эквивалентными, имеют одно и то же теоретическое содержание. Тогда между ними нет никакого теоретически важного и вообще заметного различия. Поэтому с точки зрения науки высказывания о «душевном» сводятся к проверяемым высказываниям о «телесном». Радикальный физикализм оказывается, таким образом, радикальным бихевиоризмом. Нет высказываний о душевных переживаниях. «Психологические» высказывания обладают проверяемым смыслом только в качестве «физикалистских» высказываний. Радикальный физикалистский тезис не только понятен, но, по-видимому, неизбежен.

Следует, однако, попытаться отдать себе отчет в том, к чему приводит радикальный физикализм. Высказывания о чужой психике как о чем-то нефизическом являются бессмысленными псевдопредложениями, ибо они принципиально непроверяемы. Отсюда следует, что даже собственные высказывания человека о своих душевных переживаниях, если он имеет в виду нечто иное, нежели свои телесные движения, с интерсубъективной позиции оказываются непонятными и бессмысленными. «Если предложение ‘А был вчера днем сердит’ не имеет для меня никакого смысла, так как я... не могу его проверить, то оно не приобретает смысла, даже если я слышу из уст Л последовательность звуков в виде этого предложения»²²⁴. Это лишь акт его телесного «вербального» поведения.

В конце концов, даже высказывания о собственных переживаниях в интерсубъективном научном языке говорят только о телесных движениях, если они считаются проверяемыми. Предложение «Я был вчера взволнован» означает только: «Мое тело вчера находилось в таком состоянии, которое принято обозначать как ‘взволнованность’»²²⁵. Тем самым язык протоколов о чувственных переживаниях становится «частью физикалистского языка»²²⁶. В таком случае рушится психологический базис конструктивной системы. Теперь понятие вещного мира конструируется не посредством комбинаций чувственно данного, напротив, сама конструктивная система должна строиться на базе «физикалистских» понятий, т. е. понятий о вещах. Здесь происходит фундаментальный поворот в основоположениях эмпирического познания — от имманентного сознания к материализму.

Критика такого физикализма не может, как это обычно происходило²²⁷, опираться на дуалистическое предположение о том, что существуют психические переживания, отличающиеся от телесных процессов. В ответ на такое утверждение можно указать, что психологические высказывания совершенно невозможно сформулировать научно, т. е. так, чтобы они были проверяемы.