Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов

Более всех бесновался брат Матильды принц Наполеон-Жером по прозвищу «Плон-Плон», сын Жерома Бонапарта, бывшего короля Вестфалии. Он успел получить отказ у прекрасной Евгении и, вероятно, не понаслышке знал о ее неуступчивости. Однако были у него причины и посерьезнее, чем уязвленное самолюбие. Плон-Плон, несмотря на республиканские взгляды, считался наследником престола и не желал ни брака Наполеона III, ни рождения принца, будущего императора. Он на всю жизнь затаил злобу на Евгению.

Как только выбор императора стал известен общественности, нашлись и те, кто одобрил его. Герцог де Морни, сводный брат Наполеона III, первым поаплодировал этому браку. Его примеру последовали и другие, поначалу настроенные враждебно либо нерешительно: например, министр иностранных дел Друэн де Луис или граф Валевский, посол в Лондоне, тщетно ведший переговоры о союзе с какой-нибудь подходящей английской принцессой. Наполеон оставался глух к недовольным высказываниям и стремился сыграть свадьбу как можно раньше. Тех, кто видел в этом не более чем «прихоть» или упрекал императора в том, что тот совершает «ошибку», он заставлял закрыть рот: «Мне никуда не деться».

Через несколько дней после официального объявления Наполеон дал более развернутое объяснение своему выбору. 22 января в Тюильри перед собравшимися дворянами, парламентариями и послами он опроверг общепринятую мысль о том, что браки между королевскими семьями способствовали сближению монархий. На самом деле, сказал он, они «углубляют ложное чувство безопасности и заменяют семейными интересами интересы общественные». С подкупающей искренностью новый хозяин Франции не скрывал своих корней: «Не надо старить свой герб и стремиться любой ценой сойтись с семьями королей, а надо всегда помнить о своем происхождении, не изменять себе и чистосердечно принять перед всей Европой титул выскочки, поскольку ты выскочил благодаря свободному голосованию великого народа». Некоторые дипломаты собирались было сделать вывод, что император защищал и превозносил молодость своей монархии оттого, что тушевался рядом с иностранными династиями. Но Наполеон нанес им решительный удар: «Я предпочел женщину, которую люблю и уважаю, женщине незнакомой, союз с которой давал бы некие преимущества, смешанные с жертвами». Для Наполеона III второй брак победителя А устерлицкой и Ваграмской битв с эрцгерцогиней Марией Луизой Австрийской должен был служить тому примером. Но в Вене, Лондоне или Санкт-Петербурге, где до сих пор господствовали ценности Старого режима, игнорирование принцесс королевской крови и превращение женитьбы в частное дело казалось проявлением дурного вкуса и предвестием тревожных странностей.

Как только решение о свадьбе было принято, ее не стали откладывать: 29 января 1853 г. в Тюильри прошла гражданская церемония, а на следующий день в НотрДаме венчание. Наполеон III женился на молодой графине де Теба, предпочитавшей называть себя Евгенией де Монтихо. Ему было 45 лет, она — более чем на шестнадцать лет моложе. Она была прекрасна, он — «далеко не красавец». Даже самые благожелательные современники описывали, что у него были короткие ноги, и ходил он косолапо, плечи были широкие, но покатые, шея крепкая, а лицо удлиняла невероятная бородка. Он преждевременно состарился, но все равно располагал к себе. Улыбка свидетельствовала о «добром, приветливом и мягком нраве». Маленькие глазки, подслеповатые, но ясные, смотрели мечтательно, их взгляд «окутывал». Весь его облик располагал к себе (обаяние Луи-Наполеон унаследовал от матери, королевы Гортензии), принцу-президенту симпатизировала сама королева Виктория. Со времен юности, проведенной в немецко-говорящих странах он сохранил «германский акцент», который заставлял авторов памфлетов упражняться в остроумии. Вместе с легкими испанскими интонациями Евгении он должен был сплестись в причудливую музыку.

«Маленькие императрицы»

От жены Наполеон ждал любви и способности выполнять протокольную роль; от императрицы страна ждала наследника. Если этот брак стал, по словам Александра Дюма-сына, «триумфом любви над предрассудками» и «чувств над политикой», принес ли он счастье собственно супругам? Чтобы ни несли клеветники, мадемуазель де Монтихо призналась будущему мужу, что ее сердце давно уже сражено, но она считала, что она обязательно должна сыграть свадьбу, будучи девицей[212]. У Наполеона аналогичной девственности не было. Всю жизнь в нем не утихал сексуальный аппетит. Его называли «больным похотью». Наполеон желал Евгению, желал ее страстно; возможно, это желание смешивалось в нем с любовью. Он не понимал, что им владело стремление обладать этой красивой женщиной. Поговаривали, что императрица не отличалась сильной чувственностью и была довольно равнодушна к любви. Луи-Наполеону даже было без лишних уловок четко и недвусмысленно сказано: «Какая гадость эта физическая любовь! Но как же получается, что мужчины ни о чем другом и не думают?»